Бесчувственный Казанова - Л. Дж. Шэн

– Его? – Киран вскинул брови до самой линии роста волос. – Значит, теперь мы исходим из допущения, что все убийцы – мужчины? Я отвергаю это утверждение.

– Восемьдесят пять процентов серийных убийц – мужчины, причем восемьдесят два из них – белые, – возразила я, косо на него глядя. – А значит, я могу сейчас столкнуться с одним из них. Мне стоит волноваться?

Киран смерил меня взглядом, бросив в меня печенье.

– Открывай дверь, всезнайка.

– Тьфу, ладно.

Я скинула плед и потопала к двери. Мама с Тимом смотрели наверху «Эпоху невинности» для своего книжного клуба (по словам Тима, в книге «так много страниц, что и не сосчитать»). К тому же у них были ключи от собственного дома, поэтому меня смутило, что кто-то решил заглянуть к нам так поздно, да еще и в такую погоду.

Может, это и правда маньяк. Если так, надеюсь, что его отпугнет моя пижама.

Я со вздохом открыла дверь, ожидая увидеть волонтера, собирающего пожертвования.

– Здравствуйте. Дайте я только возьму сум…

Оставшаяся часть слова так и застряла в горле.

Передо мной стоял Риггс. Высокий, красивый, суровый Риггс. Его мягкие светлые волосы намокли от дождя и обрамляли лицо. Во взгляде таилось столько эмоций, что я даже не могла их разобрать.

И… он надел костюм. Причем настоящий. С пиджаком, галстуком-бабочкой и всем прочим. Впервые в жизни мой муж был похож на жениха.

Я никогда не видела его в таком парадном виде. И такого… промокшего. Сердце пропустило три удара, а потом попыталось вырваться из грудной клетки и броситься в его объятия.

Риггс здесь. Риггс прилетел в Лондон, чтобы увидеться со мной. Риггс, мой муж. И… на мне самая отвратительная одежда, какую только видел свет, слава Тиму.

Сперва я не поверила собственным глазам. Это явно галлюцинация. Очередной этап снижения когнитивных способностей, начавшийся с тех пор, как я стала есть фастфуд и пить газировку. Я потянулась ущипнуть себя за руку, но тут же пожалела об этом, едва оставила себе синяк.

– Ай, Даффи, ну ты и дура.

– Эй, не смей так говорить о моей жене. – Риггс нахмурился.

Боже. Мой.

Серьезно, что происходит?

Не в состоянии произнести ни слова от потрясения, я просто смотрела на него, изо всех сил вцепившись в дверную ручку.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он заговорил. Первые несколько мгновений он просто смотрел на меня с упоением, как и я на него. Изучая человека, который некогда жил со мной под одной крышей, а теперь стоял на пороге.

– Я принес вафли. – Риггс поднял пластмассовый контейнер, а потом протянул его мне. Пластик запотел от пышной, горячей выпечки. Я взяла его и прижала к себе, зная, что моим трясущимся рукам нельзя доверять.

– С-с-спасибо?..

Я должна что-то сказать. Он должен что-то сказать. Кто-то явно должен начать этот разговор. Наш официальный разговор о расставании? Разговор на тему «давай сойдемся снова»? А мы вообще были по-настоящему вместе? У меня шла кругом голова.

– Как ты испек вафли? – выпалила я. – Ты… тут не живешь.

Серьезно? Это для тебя сейчас самое важное?

– Снял жилье на Airbnb. – Риггс выглядел очень напряженным, будто приготовление этих вафель стало для него самой важной задачей на свете. – Кстати, они еще горячие.

Горячие. Оттого в груди стало приятно и тепло.

– Вот почему мне потребовалась пара дней, чтобы сюда приехать, после возвращения со Шри-Ланки, – объяснил он, все еще будто бы удивленный оттого, что оказался у меня на пороге. – Х-м-м-м… это пижама, усыпанная маленькими изображениями твоего лица?

– Боюсь, что так. – Я со вздохом опустила взгляд. – А вообще, я даже в ужасе, потому что не ждала гостей.

Особенно тех, кого считаю любовью своей жизни.

– Дафф? – прокричал Киран из гостиной. – Ну что, там серийный убийца? Он доделал свое дело? И ладно, нам же больше еды достанется.

– Все нормально! – Мой голос прозвучал пронзительно. Риггс так и стоял под дождем. От потрясения я забыла пригласить его в дом. – Я повалю его на пол и закатаю в ковер, а потом вызову полицию.

– Прекрасно. Дай знать, если понадобится помощь. – Я услышала, как Киран жует что-то хрустящее. Мой взгляд снова устремился к Риггсу.

– Я не вовремя? – спросил он.

– Что? – ахнула я. – Нет, нет, нет. Мы тут смотрим дурацкий фильм про футбол, в котором все полностью одеты. И не абы во что, а в ужасную одежду семидесятых.

Риггс издал свой фирменный смешок, означавший «ты милая, когда нервничаешь».

– Так, хм, что такое? – спросила я после недолгого молчания. – То есть, спасибо большое за вафли, но… зачем ты приехал?

Он приехал, чтобы вручить мне подписанные документы о разводе? Я ни о чем не просила. Может, он оценил этот жест и захотел лично поблагодарить меня за то, что не оказалась вымогательницей, которой себя выставляла. Или, может, он хотел чего-то еще. Я не смела надеяться. Надежда – худшее чувство, когда рядом поджидает разочарование со своими ржавыми когтями, готовое выдавить из тебя душу.

– Зачем я приехал? – Риггс резко выдохнул, будто этот вопрос только сейчас пришел ему в голову. Капли дождя повисли на кончиках его ресниц, и он стал похож на прекрасное видение. Нечто поистине необыкновенное. – Я приехал, потому что думал о тебе каждый день, каждый час, каждую минуту и каждую секунду, пока был на Шри-Ланке.

Казалось, у меня внутри костяшки домино, которые падали друг на друга с нарастающей скоростью.

– Я приехал, потому что хочу от тебя все то, что ты когда-либо предлагала Сосунку. Каждый поцелуй, каждую ссору, детей, все. Кажется, я уже довольно давно всего этого от тебя хочу. Но сказать тебе об этом означало признать поражение. Еще в очень раннем возрасте я пообещал себе, что буду безразличен. Никогда не привяжусь к человеку или к месту. Поэтому меня так ужасно расстраивало, когда я видел, как ты страдаешь по нему. – Риггс сделал прерывистый вдох. – Я приехал, ведь если бы не ты, я бы никогда не познакомился с Чарли, и оглядываясь назад, понимаю… я рад, что это случилось, пусть и знал его совсем недолго.

Глаза защипало, и я поняла, что вот-вот расплачусь.

– Я приехал, потому что ты заставила меня испытывать чувства, а это еще никогда никому не удавалось, и я буду величайшим дураком на свете, если не открою их для себя. Я приехал, потому как мне претило, что ты не притронулась к моим деньгам, ведь это доказывало, что ты вовсе не такая, какой