Заповедный тупик - Катерина Крутова

охранник, задерганная до нервного истощения девочка-администратор, показательно деловая молодая женщина в демонстративно дорогом костюме, фотограф, настолько утонченный и жеманный, что не оставалось сомнений в его ориентации, и парочка суетливых эпатажных бездельников, одного из которых Алекс определила как режиссера клипа. Встречающая сторона в составе съемочной группы и прибившихся к ней престарелых фанатов мгновенно втерлась в доверие, подхватила прибывших под руки и увлекла в рабочий процесс. Дальнейшее от Тимофеевой не зависело. Получив удовлетворенный кивок от Овечкиной-Шульц и убедившись, что двери павильона закрылись, Саша вспомнила просьбу о полезном для голосовых связок коньяке. Тельмана и его белокурой пассии в зоне видимости не оказалось, и ей пришлось самостоятельно отправиться до ближайшего магазина. По возвращении, когда Алекс, докуривая на ходу сигарету, уже взлетала по ступеням на крыльцо студии, ее окликнули. Из распахнутых дверей роскошного нового седана в грязь январской улицы ступили идеально начищенные ботинки Покровского. Как и договаривались, Арсен прибыл с Гюрги. Теперь, когда ситуация с Эммой прояснилась, встреча музыкального продюсера с несостоявшейся певичкой показалась Александре глупой и неуместной идеей. Но переигрывать было поздно. Оставалось отдаться воле провидения, уверовать в чудо торжества здравого смысла и попытаться локализовать импульсивного влюбленного Тельмана, чтобы маленькая проблемка юной истерички не превратилась в гигантский ком парадоксальных задач. Но Фортуна благоволила безумству юности – за маленьким столиком в нише у кофейного автомата в одиночестве сидела Васильева и, зажмурившись от удовольствия, потягивала мутную жижу какао из пластикового стаканчика.

– Эмик, крошка, сколько лет, сколько зим! – с показательным восторгом гаркнул Гюрги и рванул к испуганно подскочившей от неожиданности актрисе.

Блондинка ошалело уставилась на него, растерянно повертела в руках стаканчик, точно не зная, швырнуть его в приближающееся лицо или найти более изящное применение, огляделась в поисках путей отхода, уперлась взглядом в одобрительно кивнувшую Алекс и взяла себя в руки. Саша и раньше наблюдала это мгновенное преображение хорошенькой дурочки в уверенного профессионала – Васильева вошла в роль. Лениво поставив какао на столик, она одарила собравшихся пренебрежительным томным взглядом. Большая часть холодного презрения осела на фигуре Гюрги, тут же споткнувшегося и сбавившего ход. Порыв сердечного воссоединения старых возлюбленных утих, сложенные для приветственного поцелуя губы обмякли.

– Добрый день, Георгий, – прозвучало максимально равнодушно, и только Алекс заметила, как судорожно сжалась в кулачок маленькая ладонь.

– Все хорошеешь! И этот нос тебе явно больше идет, – выдал парень.

«Н-да, по умению делать бестактные замечания вы с Эммой определенно достойны друг друга», – мысленно заметила Тимофеева.

– Хорошо, что ты сам об этом упомянул. – И без того невысокая, миниатюрная девушка казалась совсем крошечной рядом с крупной широкоплечей фигурой. Но горделивая осанка, вздернутый подбородок и горящие решительностью глаза превращали Эмму в хозяйку положения. – Между нами в прошлом были недоразумения. Благодаря моему жениху и его друзьям мне удалось во всем разобраться. Хочу, чтобы ты знал – я не имею к тебя претензий и хочу, чтобы ты также не держал зла на меня или мою семью.

«Жених?! Ого-го, интересно, Тельман в курсе нового статуса?» Спектакль становился интереснее заявленного в анонсе, и Алекс с интересом ждала продолжения.

– Не вопрос, детка, – Гюрги чуть сконфуженно потер подбородок, – хотел предложить то же самое много лет назад, но ты тогда сбежала.

– Давай отнесем то, что было, к ошибкам молодости? – миролюбиво предложила Эмма и протянула руку. – Мир?

– Да еще какой! – Гюрги с воодушевлением потряс изящную ладонь и попробовал притянуть девушку в объятия.

Но та ловко выкрутилась, отступила на пару шагов, смиренно склонила голову и добавила:

– А теперь прости, мне пора. Надо готовиться к съемкам. – С этими словами Эмма развернулась и неторопливо пошла к широкой ведущей наверх лестнице.

– Что, даже не поцелуешь старого друга напоследок? – В интонацию музыкального продюсера вернулась нагловатая уверенность.

Эмма резко остановилась. Алекс напряглась. Покровский ощутимо взял ее за локоть, удерживая от необдуманных действий. Гюрги принял стойку готового к атаке бойца. Атмосфера в холле мгновенно наэлектризовалась.

– А напоследок я скажу: «Прощай, любить не обязуйся»… – Тихие слова раскололи звенящую тишину и, отражаясь от высоких мраморных стен, обрушились на собравшихся. – С ума схожу иль восхожу к высокой степени безумства, – пела Эмма, с каждой нотой сильнее передавая горечь затаенной обиды, годы скрытого страха и остроту разбитых надежд. – Как ты любил? – ты пригубил погибели. Не в этом дело… – Голос Васильевой поднялся до лепнины потолка, стряхнул пыль с латуни люстр и заполнил все пространство фойе.

Алекс не дышала – теперь она видела, чувствовала всей душой то, что старинный приятель – друг детства – Давид Тельман – разглядел давным-давно в болотных топях. Эмма была прекрасна – маленькая девочка посреди огромного сумрачного холла сияла ярче всех собравшихся. От щемящей красоты момента волна мурашек прокатилась по телу и подняла дыбом едва заметные волоски на загривке.

– Как ты любил? – ты погубил, но погубил так неумело… – Актерское мастерство и природный певческий дар размазали Гюрги по каменному полу.

Финальным аккордом с вершины лестницы раздались аплодисменты. С королевской осанкой и неподражаемым благородством воспитанников старой школы к Эмме спускался заслуженный артист Советского Союза, Герой Труда Российской Федерации, почетный орденоносец и просто человек-легенда. Блондинка склонила голову и присела в глубоком реверансе. Певец подхватил дрожащие пальчики в морщинистые ладони и прижал к тонким иссохшим губам.

– Милое дитя, кто научил вас так петь?

Алекс не слышала тихий ответ Эммы. Холл точно взорвался. Следом за артистом громко захлопал в ладоши вынырнувший из психологического нокаута Гюрги, перепрыгивая через две ступеньки, слетел с лестницы Дэвид и подхватил музу в поддерживающие объятия. Восторженно защебетали выглянувшие из павильона подпевалы-вокалисты.

– Умница девочка. Чисто сработано, – с профессиональным одобрением бизнесмена констатировал Арсен и обнял Алекс за плечи.

– Думаешь, Эмка знала, что ОН слушает?! – Саша резко повернулась к нему и запнулась на полуслове.

В полумраке фойе на расстоянии вдоха от тепла близости плавился серый лед проницательных глаз Арсения Илларионовича. И быстрее, чем Алекс осмыслила происходящее, Покровский ее поцеловал.

28. Косточки черешни

Гигантская, бордовая до черноты черешня свешивалась с краев хрустальной вазы. Сквозь толстое стекло журнального столика узор восточного ковра деформировался, превращая цветочный орнамент в загадочную вязь. Александра уже несколько минут медитировала, разглядывая сплетения линий и пытаясь расшифровать тайный смысл в ковровых письменах. Взгляд ее неторопливо блуждал по полу, иногда останавливался на обуви собравшихся, но уже долгое время не поднимался выше колен.

Заказчик изучал смету. Толстые пальцы, унизанные перстнями и кольцами, мяли золотые, бесценные по питерской зиме ягоды. Черешня исходила тягучим соком, точно кровавыми