Сны с чёрного хода 2 - Алексей Небоходов

Её слова опубликовали в утреннем выпуске. Газета разошлась тиражом, но Лия не стала читать отзывы. Одиночество оказалось тягучим, как густая осенняя мгла. Дни наполнялись рутиной, а ночи – воспоминаниями, от которых некуда было деться.

Она писала. Книга рождалась медленно, мучительно. Это было самое личное произведение, которое когда—либо выходило из—под её пера. Она не знала, станет ли оно великим. Ей было всё равно.

Прошел год. Однажды вечером она поставила на плиту чайник и, ожидая, когда закипит вода, машинально включила радио. Голос диктора что—то вещал о валютном курсе, об экономической нестабильности. Затем в эфире зазвучала старая песня, которую они когда—то слушали вместе.

И тут зазвонил телефон.

– Лия, это я.

Она замерла, чувствуя, как в груди нарастает тяжесть.

– Саша?

– Я ошибался. Я не смог без тебя.

Она крепче сжала трубку, боясь даже моргнуть, словно звук его голоса мог раствориться, исчезнуть вместе с надеждой.

– Где ты?

– Внизу, у твоего подъезда.

Чайник начал свистеть, но Лия не услышала этого звука, её сознание уже было где—то далеко, в пространстве между тревогой и надеждой. Она выскочила из квартиры, перескакивая через две ступеньки, почти не чувствуя ног, будто её вела одна только сила интуиции. Сердце колотилось, дыхание сбивалось, но она не могла позволить себе замедлиться. Выбежав во двор, она остановилась, переводя дух, и замерла, увидев его силуэт в свете фонаря.

Александр стоял под моросящим дождём, не делая ни шага навстречу, словно не был уверен, имеет ли право приблизиться. Ветер трепал его волосы, капли стекали по скулам, одежда промокла насквозь, но он будто не замечал холода.

В его глазах не было ни гордости, ни оправданий, только глубокая, тяжёлая тоска, пронзающая её до самого сердца. Лия почувствовала, как что—то внутри дрогнуло, страх растворился в осознании того, что сейчас не время для слов. Она сделала шаг вперёд, затем ещё один, пока не оказалась рядом с ним.

Он медленно раскрыл руки, не призывая, не прося, а просто позволяя ей сделать выбор. Она не колебалась. Когда их тела соприкоснулись, когда она почувствовала его дыхание у себя на виске, когда его пальцы, дрожащие, сомкнулись у неё на спине, мир вокруг исчез, оставив только их двоих в этой тёплой, спасительной тишине.

Лия сидела в своём кабинете, разглядывая корешки книг, стоящих на полке. Здесь были её произведения, её труды, её жизнь, собранная в страницах. Она привыкла видеть свои книги в университетских курсах, привыкла к вниманию прессы, к разговорам о своих романах, но сегодня чувствовала себя иначе. За окном вечернее небо меркло, затягиваясь сиреневыми облаками, и в воздухе висело ощущение завершающегося дня, года, эпохи.

На кухне Александр готовил чай. Звук кипящей воды, скрип деревянного стула, приглушённое шелестение газет – всё это было привычным, родным, таким же неотъемлемым, как и он сам.

Когда он вошёл в комнату, поставив перед ней чашку, она подняла глаза и улыбнулась.

– Ты когда—нибудь жалела? – спросил он, опускаясь в кресло напротив.

Лия обхватила ладонями тёплый фарфор, делая глоток, прежде чем ответить.

– О том, что выбрала тебя? Никогда.

Александр чуть приподнял бровь, наблюдая за ней.

– Но знаешь, Саша, иногда я думаю, а вдруг в другой реальности мы могли бы прожить всё иначе?

Он не удивился этим словам. Они оба знали, сколько раз могли свернуть в другую сторону, сколько моментов определили их судьбу.

– Лия, – он протянул руку и легко коснулся её пальцев. – Любая реальность без тебя для меня бессмысленна.

Она ничего не ответила, но её взгляд сказал больше, чем любые слова.

Солнечный диск медленно опускался за горизонт, окрашивая небо в тёплые оттенки золота и пурпура, наполняя пространство вокруг мягким свечением и спокойствием.

Они сидели рядом, наблюдая, как солнце медленно растворяется за горизонтом. Ветер лениво шевелил лёгкие занавески, наполняя комнату прохладным воздухом. За окном лежал мир, в котором их знали, их читали, их уважали. Но это не имело значения.

Они держались за руки, словно боялись разжать пальцы.

В тот день, много лет назад, когда они впервые приехали в Ленинград, закат был таким же – мягким, тёплым, обещающим что—то новое. Тогда они не знали, что ждёт их впереди.

Глава 18

Лия сидела в своём кабинете, окружённая тишиной и полутенью вечернего света, который мягко размывал контуры предметов. В открытом окне, затянутом лёгкими шторами, дрожал огненный отсвет далёких фонарей. Воздух был наполнен запахом бумаги, чернил и старого дерева – тех неизменных спутников, что следовали за ней на протяжении всей жизни.

На столе стоял её ноутбук, экран которого мерцал приглушённым светом, отражая строки последней главы. Новая книга ещё не была завершена, но текст уже сложился в её голове, словно мозаика, собранная долгими годами размышлений. Пальцы коснулись клавиш, но она не спешила дописывать – не потому, что сомневалась, а потому, что понимала: конец истории должен прийти сам. Это не было вынужденным завершением, а естественным шагом, который подводил её к моменту осознания.

Всё вокруг подтверждало неизбежность этого момента. На рабочем столе – старый блокнот с черновыми записями, распечатанные страницы ранних глав, испещрённые пометками и подчёркиваниями. В углу стоял принтер, который несколько часов назад выплюнул свежие листы, но Лия пока не спешила их перечитывать. Она знала, что исправит ещё кое—что, но суть останется прежней – так же, как и её жизнь, выстроенная вокруг слов, фраз, эмоций, что находили своё отражение в книгах.

Сколько времени прошло с тех пор, как она впервые села за компьютер, чтобы написать своё первое произведение? Десятилетия. Тогда это был громоздкий монитор, старенький процессор, ворчливый принтер, испещряющий страницы полосами. Сейчас техника стала тоньше, удобнее, быстрее, но процесс оставался прежним – слова складывались в смысл, смысл превращался в историю, а история меняла чью—то жизнь. И это было главным.

Книги на полках хранили годы её работы, сотни напечатанных страниц, чужие жизни, которые она создала и отпустила. В этой комнате было собрано всё, что наполняло её существование смыслом. Здесь, среди неразобранных бумаг, пожелтевших записных книжек и потускневших фотографий, она ощущала себя целостной.

Фотографии на стене – не просто изображения, а следы прожитых жизней, каждый из которых рассказывал свою историю. Молодая Лия, стоящая на балконе их ленинградской коммуналки, греющаяся в лучах осеннего солнца. Александр, застывший в моменте триумфа – церемония вручения Нобелевской премии, его внимательный взгляд, в котором всё тот же огонь, что и десятилетия назад. Они вдвоём – в скромном редакторском кабинете, ещё совсем молодые, с неугасимым