Сны с чёрного хода 2 - Алексей Небоходов

в этом тёплом, наполненном запахами чая и бумаги вечере, в этом взгляде, скользившем по лицу Александра, изучая каждый штрих, каждую тень эмоций, в этом моменте, где не существовало страхов, а только безмолвное понимание.

Преподаватель, будто стремясь заполнить это напряжение словами, заговорил о книгах, о студентах, о конференции, на которую его приглашали. Но голос его звучал слишком ровно, словно слова произносились не для смысла, а лишь для того, чтобы не допустить молчания. Он не смотрел на неё, сосредоточенно изучая узор на скатерти, проводя пальцем по краю чашки, словно ожидая чего—то неизбежного. И наконец, почти шёпотом, он сказал:

– Я уезжаю в Ленинград.

Эти слова не были для неё неожиданностью – она знала об этом давно, предчувствовала, словно этот момент был неизбежен, словно все дороги, по которым она шла, вели именно к этой точке.

Но даже если бы не знала, она бы почувствовала – в том, как он произнёс эти слова, как его плечи чуть напряглись, как в воздухе повисло ожидание. Казалось, он задержал дыхание, словно не решаясь сделать следующий шаг, давая ей возможность осознать сказанное. Потом он поднял глаза и, смотря прямо в неё, спросил:

– Ты поедешь со мной?

Тишина между ними стала другой – густой, наполненной электричеством, ожиданием, каким—то затаённым страхом, с которым они оба старались не встречаться взглядами. Лия смотрела на него, и в этот миг вся её жизнь сузилась до единственного решения. Она не колебалась.

Она кивнула, позволив этим простым, но неизбежным словам сорваться с губ, вплетаясь в тишину, которая казалась наполненной чем—то огромным и необратимым.

– Да.

Её голос оставался ровным, но в глазах уже отражался блеск слёз, которые она не пыталась сдерживать, не понимая, что именно в этот момент так пронзительно коснулось её души – ощущение прощания с прошлым, осознание необратимости выбора или предчувствие новой жизни, в которой уже не будет места для сомнений.

Она не знала, почему они появились. Возможно, потому, что этот момент был последним, когда она ещё могла сделать шаг в сторону, выбрать иной путь. Или потому, что в глубине души Александр ждал другого ответа.

Александр замер. Казалось, все его мысли, все сомнения вдруг застыли в этом мгновении, перекраивая картину его будущего. Он смотрел на неё так, словно не был готов услышать эти слова, не был готов к тому, что реальность так резко повернётся в другую сторону. Но теперь сомнений не оставалось – слова прозвучали, и пути назад уже не было.

Медленно, осторожно, будто боясь разрушить хрупкую точку равновесия, он подошёл ближе и обнял её. Любимый уткнулся лбом в её плечо, не говоря ни слова, просто был рядом, как будто ему нужно было убедиться, что она здесь, что она настоящая, что она не исчезнет в тени снов.

Лия прикрыла глаза, чувствуя, как его дыхание ровно и тепло касается её плеча, как напряжение, сковывавшее его тело, постепенно растворяется в этом мгновении. Она медленно провела ладонью по его спине, ощутив под пальцами знакомый изгиб, силу и мягкость, тепло, которое стало ей родным.

Они стояли так, не двигаясь, не говоря ни слова, но в этом молчании звучало всё – принятые решения, страхи, надежды, не высказанные до конца слова. Это был их последний шанс задержаться в настоящем, прежде чем неизбежное будущее расставит всё по своим местам.

Вечер растворился в тишине, в мягком свете настольной лампы, отбрасывавшей на стены длинные тени. Александр не спрашивал о будущем, не предлагал строить планы, не пытался расставить всё по полочкам. Лия тоже не задавала вопросов, не пыталась заглянуть в завтрашний день, потому что этот день больше не существовал. Был только этот момент – долгий, наполненный ожиданием, в котором прошлое и будущее теряли значение, оставляя их вдвоём, отгороженными от всего мира.

Она наблюдала, как Александр двигался по комнате – неторопливо, словно ещё не осознал, что ей больше некуда спешить. Он поставил на стол два бокала, открыл бутылку вина, хотя раньше никогда не пил в одиночестве. Налил немного в её бокал, затем себе. Но тостов не произнёс, как не произнесла их и она – теперь слова были лишними.

Лия сделала глоток. Вино оказалось терпким, с глубоким, тёмным вкусом, полным осенней густоты и чего—то неуловимо тревожного. Она почувствовала, как тепло напитка растеклось по языку, но оно не заглушило ощущения близости, которое пульсировало в воздухе.

Александр сел напротив, слегка склонил голову, изучая её взглядом. В этом взгляде было что—то новое – не просто нежность, не просто желание, а осознание того, что она останется.

Она едва заметно улыбнулась.

Его вино так и осталось нетронутым. Вечер тянулся сквозь медленные движения, лёгкие прикосновения, полупрозрачные намёки, за которыми скрывалось нечто большее, чем могли бы выразить любые слова.

Когда Александр коснулся её пальцев, Лия не отдёрнула руку. Напротив, она чуть сжала его ладонь, ощущая подушечками пальцев знакомую шероховатость кожи, силу и тепло, которое всегда исходило от него.

Она знала, что больше не уйдёт. Ночь разгоралась медленно, как огонь, охватывающий деревянную стену. В этом пламени не было стремительности – только глубокая, неспешная, завораживающая неизбежность.

Она осталась. Ночь сомкнулась над ними, пропитанная теплом дыхания, шелестом простыней, скользящими тенями на стенах. Всё вокруг растворилось в полумраке – реальность больше не существовала за пределами этой комнаты, в которой их тела искали друг друга, встречаясь, как две половины одной целой истории.

Александр наклонился, губами касаясь её шеи, задерживаясь, вдыхая её запах, будто запоминая этот момент, делая его неотъемлемой частью себя. Лия вздрогнула, не отстраняясь, наоборот, прижимаясь ближе, впуская его в своё пространство, позволяя ощущениям заполнять каждую клеточку её тела. Её руки скользнули по его плечам, пальцы едва ощутимо сжались, запоминая тепло его кожи, очертания его мускулов, плавность движений.

Их дыхание становилось глубже, неспешные касания обретали ритм, в котором сливались напряжённое ожидание и медленно разгорающееся пламя желания. Александр изучал её тело с той самой сосредоточенностью, с какой перечитывал любимые книги, снова и снова открывая в них что—то новое. Он гладил её кожу, впитывал тепло её прикосновений, ловил каждый выдох, каждый едва слышный вздох, превращая их в музыку этой ночи.

Лия чувствовала, как он окутывает её собой – всем своим присутствием, всей своей безоговорочной близостью, в которой не оставалось ни сомнений, ни страха, только уверенность в том, что он здесь, что он настоящий. Когда он вошёл в неё, это не было неожиданностью – это было завершением давно начатого движения, слиянием