Южная пустошь 7 - Алёна Цветкова

мы как обычно собрались у землянки его величества Фиодора. Еще в самом начале, когда никакой армии не было, а король прятался здесь от магов Великого отца, кто-то притащил к костру несколько толстых бревен, чтобы не сидеть на голой земле. А потом, благодаря древнему дару архитектора, удалось сохранить ощущение уединенности от всех соседей, хотя теперь землянка располагалась практически в центре лагеря. И это место стало нашим Залом Советов.

Вокруг, как надежная дворцовая охрана, располагались заросли колючей ежевики. Здесь, в пустоши она вырастали просто гигантских размеров, и никто не смог бы незаметно пройти сквозь переплетение толстых, с руку ребенка, побегов, утыканных острыми иглами, похожими на сапожное шило. Именно поэтому Жерен и выбрал это место, когда искал где поселиться.

Ко всему прочему еще прошлой весной он поймал и выпустил в заросли ежевики несколько особей измененных лесных мышей. Эти крохотные зверьки не представляли угрозу для людей, потому что даже дикая магия не смогла избавить их от желания быть незаметными. Но зато мыши получили удивительную способность заглушать звуки своего передвижения по пересохшей лесной подстилке. Сейчас семейство мышей разрослось до огромных размеров, и ни один звук не покидал полянку, на которой мы обсуждали планы на ближайшее будущее.

Вайдила считала, что мы засиделись и рвалась «пошуметь» в Южной пустоши, заодно очистить местность от измененных тварей. Го Ла Хоф собирался отправиться вместе с ними, чтобы приручить еще парочку чудовищ. Способности жрецов постоянно развивались, и их «дикая» армия всегда нуждалась в пополнении.

Мы же с Хигороном никогда не упускали шанса присоединиться к вылазке в пустошь. Призрачному магу, чтобы удостовериться в своей теории по поводу родственной природы человеческих душ и Богов, нужны были такие же как он. Но пока его гипотеза так и оставалась недоказанной.

Я в доказательствах не нуждалась, я интуитивно ощущала, что древний маг прав. Мне нужны были еще такие же, как он… Потому что один в поле не воин. А я предполагала, что в случае победы Великого отца, нам придется защищать свой мир не только здесь, но и на Изнанке. Потому что Они не оставят существовать мир, который угрожает из безопасности. Впрочем, это могло случиться и тогда, когда мы победим… Или, вообще, в любой момент, ведь такие, как Великий отец или Ягурда, могли появиться когда угодно. Да, что и говорить, я ведь прекрасно помнила письмо своего отца, случайно попавшее в мои руки. Мой отец тоже не прочь был подмять под себя весь мир. Как и большинство других правителей. А значит для Них мы всегда будем угрозой, ведь жажда власти присутствует в крови многих людей.

Но все же я чувствовала, что Они выжидают. Мой последний… вернее предпоследний… разговор с Михасем принес свои плоды. Они дали нам шанс вернуть все, как было. Главное, чтобы это «было» их устроило…

Про последний разговор я думать не хотела. Я бы хотела забыть его навсегда. Потому что тогда мне становилось нестерпимо больно и, чтобы не заплакать, приходилось до крови прикусывать губу… Перед тем, как Фиодор огорошил меня известием о своих отношениях с Илайей, я поняла: тогда с Ягурдой бился не Гирем. Это был Он… Тот, кто раньше занимал тело Михася. Это Он вдохнул жизнь в изувеченное тело, это Он смотрел на меня его глазами, это Он шептал о любви ко мне. И этот момент заставлял меня нервничать. Я не знала для чего Он это сделал. И чьи это были чувства.

— У меня плохие новости, — перебил мои мысли голос его величества Фиодора. Он вышел из землянки с Лирией, которую я и амазонки королевства Кларин продолжали звать Илайей. — Сегодня ночью Анни удалось пробиться ко мне. И она предупредила, что Великий отец знает, где наш лагерь. Он отправил сюда свою армию и надеется покончить с нами одним ударом.

— Твою ж мать! — громко выругался Жерен, хлопая ладонью по коленке.

— Хо мни ма! — эхом отозвался за ним, на древнеславском Го Ла Хоф.

Остальные тоже не могли сдержать эмоций. Только я промолчала. Не потому что мне нечего было сказать в адрес Великого отца. А потому что я предпочитала молчать, когда видела их вместе. Это до сих пор вызвало во мне глухую боль. Ненависть к Илайе нисколько не уменьшилась, нет, с тех пор, как она стала для всех ее высочеством Лирией, я ненавидела ее еще больше.

Если бы я могла ее убить…

Но Жерен отказался принимать заказ. И, вообще:

— Это вполне ожидаемо, — пожала я плечами, — Великому отцу давно было известно что где-то собирается армия, готовая выступить против магов. Да, поначалу он поставил не на того, но после казни принца Гордея, он должен был догадаться, кто на самом деле стоит за всем этим. Великий отец не идиот. Он сильный враг, и уже однажды победил всех нас. Не стоит его недооценивать.

— Я понимаю, — кивнул его величество Фиодор. — Однако возникает вопрос: кто нас предал? Откуда Великий отец узнал, где именно находится наш лагерь?

— Надо найти предателя, — кивнула Вайдила.

— И покарать, — подхватил Го.

— Мы можем опросить всех… Кто-нибудь должен что-то знать, — свела брови на переносице Ирха.

Я покачала головой.

— Это ни к чему не приведет. Мы не знаем точно, что именно известно Великому отцу. То, что его войско движется в нашу сторону не значит, что оно придет именно сюда. В нашем мире не так-то много мест, где можно спрятать целую армию.

— Согласен с ее величеством, — поддержал меня герцог Форент, — к тому же давайте не будем забывать, мы собрали здесь почти тысячу людей из разных мест. И до сих пор к нам приходят те, кто пожелал присоединиться к борьбе против магов. Если они узнали, что нужно идти к Южной пустоши, то и Великому отцу это не составит труда.

— Да, скорее всего вы правы. Я погорячился, когда решил, что кто-то нас предал, — кивнул хмурый Фиодор. И присел на свое место, во главе Совета.

— Я все же думаю, не стоит сбрасывать со счетов и эту, — Илайя неэлегантно плюхнулась рядом, вызвав у меня нервное подергивание правого века.

Вернув титул и настоящее имя, воительница не избавилась от казарменных привычек и по-прежнему вела себя так, словно никогда не знала ни этикета, ни традиций нашей страны, которых придерживалась вся королевская семья. Она не изменила