Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1 - Юй Фэйинь

шаг вперёд. И хотя она была намного ниже его, её внезапно распрямившаяся осанка, её взгляд, полный безраздельной, унаследованной от предков власти, заставили его инстинктивно отступить на шаг, будто от физического толчка.

— Клан Линьюэ обязан мне… обязан мне своими ключевыми должностями при дворе. Мне и моей покойной матушке, чью память вы, видимо, решили предать, — продолжала она, и каждое слово падало, как отточенная льдинка, впиваясь в его самоуверенность. — Так было, так есть и так будет. И если ты считаешь, что «вытаскиваешь» меня из неприятностей, то глубоко ошибаешься. Это я, своей милостью, позволяю вашему клану существовать под сенью моего имени. Этоя́решаю, нужны ли вы мне. А не наоборот.

Линь Цзян стоял, багровея. Он был ошеломлён до глубины души. Он не ожидал этого — холодной, расчётливой ярости и безжалостного напоминания о его истинном месте при дворе.

Лу Синь наблюдал за этой сценой, и его изумление росло с каждой секундой. Это была не та Тан Лань, что минуту назад беззаботно ловила снежинки. И не та, что с ужасом смотрела на него. Это была истинная хозяйка своих владений, императрица в зародыше, пробудившаяся ото сна. И это зрелище было одновременно пугающим и невероятно притягательным.

Лицо Линь Цзяна из багрового стало мертвенно-белым, но годами выстроенного властолюбия взяли верх. Он привык доминировать, привык, что эта девчонка либо огрызается истерично, либо забивается в угол.

— Твои выходки, — зашипел он, намеренно переходя на «ты» с ядовитой, унижающей фамильярностью, — говорят сами за себя. Ты — вдова. Дважды. Без защиты мужа, без поддержки отца, который и смотреть-то на тебя не желает! Ты — слабая, никчёмная пустышка с громким, но пустым титулом! Твоё единственное предназначение — выйти замуж и родить наследника, чтобы укрепить династию! Но ты даже этого не смогла сделать! Ты — неудачница, позор рода Тан!

Лу Синь, стоявший поодаль, сделал резкий шаг вперёд. Его пальцы сжались в кулаки так, что кости затрещали. Ему было физически больно слышать, как так говорят с ней, как плюют в её душу. Но он увидел выражение её лица — абсолютно спокойное, почти отстранённое, с лёгкой тенью скучающего превосходства, — и замер. Ей не нужна была его защита. Она сама прекрасно справлялась.

Тан Лань выслушала его тираду, не моргнув глазом. Её улыбка не дрогнула, лишь стала чуть более отстранённой, как у учёного, наблюдающего за буйным насекомым.

Она сделала театральную паузу, поднося изящный палец к своим губам в задумчивом жесте.

— Напомните-ка мне, дядюшка, какая у вас, собственно, должность при дворе? Ах, да. Министр чинов. Весьма почётно. Как интересно. Вы её получили, когда мне было пятнадцать. И вы ведь помните, как именно вы её получили?

Линь Цзян нахмурился, почуяв ловушку, но не понимая, откуда ждать удара. Его надменность начала давать трещины.

— Его величество император, в своей мудрости…

— Его величество император, — мягко, но неумолимо перебила его Тан Лань, — слушал в тот день меня. Этоя́уговорила отца, что вы — идеальный кандидат. Умный, расчётливый, преданный… — она сделала тонкий, ядовитый акцент на последнем слове. — И на этой должности вы, конечно же, не сидели сложа руки. Вы назначили… скольких? Четверых? Пятерых чиновников из рода Линь на ключевые посты при дворе. Давайте вспомним: Линь Вэй, старший советник. Линь Ган, левый генерал. Линь Мэй, министр финансов… — она перечисляла имена с лёгкостью, будто диктовала список покупок, и с каждым именем Линь Цзян бледнел всё больше. — И… ах, да, совсем забыла, ваша любимая дочь, Линь Сяо, старшая придворная дама. Все — из рода Линь. Все — на своих местах благодаря вам. А ваша задача, дядюшка, и задача вашего клана была проста: быть моей опорой. Защищать меня.

Она покачала головой с притворным, почти насмешливым сожалением.

— Но вы с ней, увы, не справились. Мне даже начинает казаться… — она прищурилась, и её голос стал опасным, змеиным шёпотом, который был слышен несмотря на тишину, — что вы играете на чужой стороне. Или, что ещё хуже, играете только за себя.

Линь Цзян стоял, словно парализованный. Его лицо из землисто-серого стало пепельным. Он пытался что-то сказать, издать какой-то звук, опровергнуть, но из его горла вырывался лишь бессильный хрип. Он был не просто разоблачён — он был пригвождён к позорному столбу собственной жадностью и предательством.

— Это… это чистейшая клевета! Наглая ложь! Его величество… он сам одобрял… — он пытался оправдаться, но слова путались и рассыпались, теряя всякую силу перед холодной, неопровержимой железной логикой её обвинений.

Она не повышала голос. Не угрожала напрямую. Она просто предъявила ему счёт. И он понимал с леденящей ясностью, что каждое её слово — правда. И что если эта правда дойдёт до ушей императора, пусть даже того и не волновала судьба дочери, подобное масштабное кумовство и предательство интересов короны ему бы не спустили. Падение клана Линьюэ было бы стремительным и полным.

Тан Лань наблюдала за его немой паникой с лёгкой, холодной, почти что хищной улыбкой. Она не просто вернула себе власть в этом споре. Она продемонстрировал её всем — и ему, и своим стражам, и невидимым слухам, которые уже ползут по дворцу. Беззащитная пустышка исчезла. Её место заняла расчётливая, умная и чрезвычайно опасная противница. Игра действительно изменилась.

Линь Цзян попытался что-то вымолвить, найти хоть какую-то лазейку, хоть тень оправдания, но слова, как комки грязи, застревали у него в горле, не в силах преодолеть парализующий страх. И в этот момент Тан Лань подошла к нему вплотную. Так близко, что он почувствовал исходящий от неё неестественный холод, словно от глыбы льда, и увидел её глаза вблизи.

Обычно тёмные, почти чёрные, как ночное небо, они сейчас были цвета бледного, арктического льда. И в их мерцающих глубинах на мгновение мелькнула такая древняя, бездонная мощь, такая нечеловеческая воля, что у него перехватило дыхание и сердце на мгновение замерло. Он узнал эти глаза. Не понаслышке. Его собственная старшая сестра, великая героиня, сражавшаяся бок о бок с первым императором Тан против демонов клана Цан, обладала таким же даром — её глаза меняли цвет, когда она призывала свою легендарную силу, унаследованную от предков. Он всегда считал, что Тан Лань — простая, избалованная и слабая девица, не удостоившаяся этого наследия. Он ошибался. Катастрофически ошибался.

— Господин Линь Цзян, — её шёпот был тихим, едва слышным, но таким же ледяным и острым, как её взгляд. Он резал слух. — Я устала. Устала от того, что клан Тан видит во мне лишь пешку. И от того, что ваш клан делает