Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1 - Юй Фэйинь

просто подняла свою фарфоровую чашку и отпила маленький глоток чая. Её взгляд был устремлён куда-то вдаль, поверх головы Мэйлинь, будто та была невидимой, пустой точкой в пространстве, недостойной даже мимолётного внимания.

Это безучастное, тотальное игнорирование, это молчаливое объявление её пустым местом, злило Мэйлинь куда сильнее, чем любые яростные оскорбления или ответные колкости. Её изящное, кукольное личико на мгновение исказилось неприглядной гримасой чистой, неподдельной злобы, губы задрожали. Но годы тренировок при дворе взяли своё — она быстро, почти мгновенно, взяла себя в руки, снова натянув маску сладкой, ядовитой учтивости, хотя её пальцы с такой силой впились в кружевной платок на коленях, что вот-вот могли порвать тонкую ткань.

Чаепитие продолжалось в гробовой, давящей тишине, нарушаемой лишь ядовитыми, как укус скорпиона, комментариями Мэйлинь и приглушённым, хрупким звоном фарфора, когда кто-то из них ставил чашку на блюдце. Каждый этот звук отдавался в натянутом, как струна, воздухе подобно выстрелу.

Три сестры. Три жертвы, запертые в золочёной клетке условностей. Три заклятых врага, связанные узами крови, которые стали прочнее любых цепей.

Тан Лань сидела с царственной, но отстранённой неподвижностью. Её распущенные волосы были вызовом, её спокойствие — броней. Она смотрела куда-то внутрь себя, лишь изредка её взгляд, острый и аналитический, скользил по сестрам, словно оценивая их не как родственниц, а как стратегические объекты. Под столом её пальцы не сжимались в кулаки, а лежали расслабленно на коленях, но в этой расслабленности была готовность пружины, вот-вот готовой распрямиться.

Тан Сяофэннапоминала затравленного зверька, готового в любой момент сорваться с места. Каждый колкий комментарий Мэйлинь заставлял её вздрагивать, а тяжёлый взгляд Лу Синя за спиной старшей сестры буквально пригвождал её к месту. Она пила чай крошечными, нервными глотками, будто боялась, что даже жидкость может стать оружием против неё. Её руки под столом были сжаты так, что ногти впивались в ладони, оставляя красные полумесяцы. Она не была готова к бою — она была готова к бегству.

Тан Мэйлиньбыла единственной, кто, казалось, наслаждался этим адом. Она восседала, как паук в центре паутины, её улыбка была сладка и смертоносна. Но за этой маской скрывалась ярость, вызванная игнорированием Тан Лань. Каждая её колкость была попыткой пробить брешь в броне сестёр, заставить их проявить слабость, чтобы вновь почувствовать свою власть. Под столом её пальцы барабанили по колену — быстрый, нервный ритм, выдававший скрытое напряжение и нетерпение.

Они сидели за одним столом, пили чай из одного сервиза, дышали одним воздухом, но между ними лежали целые пропасти недоверия, страха и ненависти. Они делали вид, что всё в порядке, что это просто обычная встреча сестёр перед свадьбой. Но под тонким лакированным столиком, в складках их роскошных одежд, каждая сжимала невидимое оружие — воля к выживанию, готовность в любой момент вцепиться в глотку той, кто сидит напротив. Это было не чаепитие. Это была тихая, изощрённая битва, где главным оружием были намёки, взгляды и леденящее душу молчание.

Примечание

4 кэ — примерно 1 час.

Вешница — в южнославянской мифологии демоническая ведьма.

Глава 67

Тан Лань позволила своему взгляду, скользящему по комнате с показной безучастностью, на мгновение задержаться на стражнике, стоявшем за спиной Мэйлинь, подобно каменной горе.

Он был огромен. На целую голову выше даже Лу Синя, с плечами такой ширины, что, казалось, они не поместятся в стандартный дверной проём. Но дело было отнюдь не в размерах, сколь бы внушительными они ни были. От него исходило ощущение. Не та живая, пульсирующая, почти звериная сила, что прорывалась иногда из Лу Синя, когда тот терял контроль. Не мерзостное, чуждое вибрация множественных сущностей, что кишели, как черви, вокруг Мэйлинь. Это было нечто совершенно иное. Хаотичное, разрозненное, но при этом абсолютно безжизненное. Словно холод, исходящий от давно остывшего трупа, а не от живого существа. Демоническая ци в нём определённо была, но какая-то… инертная, мёртвая, лишённая всякой воли.

И его внешний вид… Он был откровенно странным. Сплошной шлем, лишённый каких-либо прорезей для глаз, рта или носа, делал его голову идеально гладким, безликим овалом. Броня, покрывавшая его тело, была не просто массивной; на животе она неестественно оттопыривалась, образуя нелепый, выпуклый живот, что контрастировало с мощью остального телосложения. Каждая деталь в нём, от непрактичного шлема до нелогичных изгибов доспеха, отдавала какой-то глубокой, фундаментальной странностью. Это была не мощь воина, а нелепая, пугающая пародия на неё.

Что ты такое? — промелькнул в голове Тан Лань беззвучный вопрос. Но ответа не было. Лишь ледяное, бездушное молчание, исходящее от этой гротескной фигуры.

Это не был цзянши — от тех исходил запах тления и слепое повиновение. Это было нечто иное, но однозначно демоническое.

Играют с огнём, мать и дочь, — без тени удивления, с холодной констатацией факта подумала Тан Лань. Её внутреннее зрение, обострённое пробудившейся силой, улавливало аномалию. Приручают демонов, как диких зверей, не понимая, что те всегда могут повернуть ошейник против хозяина. Скоро сами же и сгорят в этом пламени.

То же самое, но на ином, более инстинктивном уровне, чувствовал и Лу Синь. Его внутренний радар, отточенный годами жизни среди тьмы и тонко настроенный на малейшие вибрации подобных энергий, тревожно гудел, посылая сигналы опасности. Эта энергия была… новой. Незнакомой. Он потратил месяцы, чтобы изучить почти всех стражей и ключевых слуг дворца, составляя ментальную карту сил, готовя почву для своей мести роду Тан. Он знал слабых, сильных, тех, кого можно купить, а кого — устрашить. Но этого гиганта в уродливых доспехах он ещё не видел. Это был новый, непредсказуемый игрок на и без того опасной доске, и его природа — эта мёртвая, хаотичная демоническая ци — вызывала у Лу Синя глухое, животное беспокойство. Он не боялся его, но он ненавидел неизвестность. Неизвестность всегда была угрозой плану. И, что куда важнее, угрозой ей. Его взгляд, скользнув с безликого шлема стража на спокойный профиль Тан Лань, стал ещё суровее.

Тан Лань внезапно, без какого-либо предупреждения, плавно поднялась с места. Её движение было настолько отстранённым и бесшумным, будто она не просто встала, а растворила своё тело в пространстве и заново собрала его уже в вертикальном положении. Она не бросила прощального взгляда, не извинилась — она просто развернулась и пошла прочь из павильона, её распущенные волосы колыхнулись как тёмное знамя.

Мэйлинь, с чашкой, застывшей на полпути ко рту, широко раскрыла глаза от такой наглой демонстрации пренебрежения всеми правилами приличия.

— Эй! Ты