Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

Тан Цзэмин сжал кулаки. Воспоминания о метаниях Лю Синя все еще стояли перед глазами. Он все гадал – спрашивать не было смысла, не расскажет, – что же Лю Синь задумал, а когда увидел, куда тот направляется, то едва удержался от необдуманных поступков. Раз Лю Синь счел его недостойным узнать свое решение, Тан Цзэмину не оставалось ничего другого, кроме как разыграть собственные карты.

– Еще раз позволишь себе такую выходку, я спущу с тебя шкуру, – хмыкнул Гу Юшэн. – И это не фигура речи, парень.

Едва прозвучали эти слова, Тан Цзэмин сделал два стремительных шага и встал на стол перед ним, сбивая ногой блюда с закусками и дорогое вино. Грохот заполонил комнату. Опустившись на одно колено, он, прожигая человека напротив темным взглядом, достал из сапога длинное тонкое лезвие и перекинул ему.

– Ну давай, генерал Гу. Попробуй.

Глаза Гу Юшэна, все это время неотрывно следящие за ним, налились кровью. Схватив нож, он занес руку по дуге. Острие уже почти достигло темных одежд, но в самый последний момент замерло за цунь до встречи с чужим плечом. Шикнув, Гу Юшэн потянул руку, но та застыла в воздухе – сдвинуть ее он не мог, как ни пытался, и даже разжать кулак был не в силах, словно та угодила в каменную ловушку. Тан Цзэмин медленно перевел взгляд на искрящиеся нити духовной энергии, которые вились вокруг ладони генерала:

– Что такое? Разве ты не настолько силен? Или способен рисоваться только перед сопляком, – выплюнул он, – используя его же силы?

Взгляд Гу Юшэна замер, и Тан Цзэмин отчетливо видел, как пульсируют зрачки в его глазах, словно на темнеющем дне тлели угли, с каждым его словом раскаляясь все яростнее. Будто этот огонь готов был вырваться из Гу Юшэна и поглотить противника. Но может ли огонь победить воду, которая льдом сверкала сейчас в глазах напротив?

Тан Цзэмин выдохнул, смежив веки. Клокочущая ярость не покидала его с того момента, когда до него дошла вся ужасная правда о том, что с ним делали все это время. Очнувшись в то утро в своей постели рядом со спящим Лю Синем, он хотел было отправиться к Гу Юшэну, но вдруг ощутил такую боль, словно все его меридианы высохли, покрывшись песком от иссякнувшей ци. Сил не хватало даже на то, чтобы встать. Боль все усиливалась и не проходила, а сам Тан Цзэмин оправдал свою слабость перед Лю Синем тем, что якобы надышался в ту ночь отравленной крови. Лю Синь хлопотал над ним несколько дней, отпаивая целебными отварами, пока сам Тан Цзэмин мучился от стыда за свою глупость и от бессильной злобы. Ему понадобилось время, чтобы унять боль и оживить слабые потоки, пока и те совсем не пропали. Видя, как Лю Синь заботится о нем, он заставил свою ярость утихнуть, чтобы дать ей выход здесь, этой ночью, словно выпустив из раны застоявшуюся кровь.

Являя в глазах глубоководную тьму, Тан Цзэмин понизил голос:

– Знаешь, сколько я медитировал, чтобы восполнить свою иссякнувшую ци для этой ночи, пока ты жрал, пил и трахался, живя в свое удовольствие и решая дела при помощи моей силы?

– Ты понятия не имеешь о том, что я делал! – оскалился Гу Юшэн и ринулся вперед.

Тан Цзэмин пресек его рывок импульсом в грудь, выбив весь воздух. Гу Юшэн с хрипом согнулся и перевел растерянный взгляд на свое запястье, которое было теперь в тисках пальцев Тан Цзэмина. Из его руки вытекала духовная энергия, возвращаясь к владельцу. Гу Юшэн снова рванулся, но тут же был отброшен новым ударом, что гулом разнесся по всей комнате, заставляя полог содрогнуться и медленно утратить прозрачность.

Окончательно очнувшийся Цзин тряхнул головой и сорвался с места, едва увидев происходящее. Тан Цзэмин, даже не повернув головы, взмахом руки отправил его обратно на софу. Цзин извернулся ужом и тут же почувствовал, как руки и ноги стягивают жгуты духовной энергии. Он не успел и рта раскрыть, как увидел десяток тонких клинков, наставленных на его шею и глаза. Чуть отстранившись, он замер, тяжело дыша.

Тан Цзэмин вскинул брови, глядя на Гу Юшэна.

– Ты что-то говорил о том, знаю ли я, что ты делал? Хм… Собирал союзников? Мобилизовал остатки северной армии в Яотин? – Видя вопрос в глазах напротив, он пояснил: – Я сам северянин, и я везде и всюду узнаю свой народ. Я различу их говор и на границах империи, и это не скрыть, даже облачив их в одежды местных стражников. Вот только для чего все это? – с деланой задумчивостью протянул Тан Цзэмин. – Неужто ты заключил сделку с Дун Чжунши? И что же он пообещал тебе за свою защиту?

Гу Юшэн устремил взгляд за его плечо, смотря в стену и храня молчание. Казалось, он о чем-то раздумывает, но отвечать не намеревается.

Тан Цзэмин махнул рукой:

– А хотя забудь, мне плевать. – Он хмуро смотрел на Гу Юшэна, чувствуя, как тело принимает назад то, что было насильно отнято. – Тогда в горах ты сказал, что мы с тобой похожи, а я ответил, что раз так, то меня лучше не злить. Но вот в чем дело… мы с тобой совершенно разные, иначе я убил бы тебя прямо здесь и сейчас за то, что ты сделал с ним и со мной. Для тебя ведь так просто – убить несколько человек, чтобы похвалиться и выставить себя героем, намеренно заведя нас в обезумевший город?

Поймав недоверчивый взгляд Гу Юшэна, Тан Цзэмин вновь пояснил, мрачно усмехнувшись:

– Да, об этом я тоже знаю. – С прищуром оглянувшись по сторонам, он продолжил: – Для меня теперь многое стало понятно. Это и впрямь забавно! Я провел с Лю Синем вдали от тебя всего несколько дней и все понял, словно разум наконец-то освободился от твоих пут.

Гу Юшэн, чувствуя, как все тело изнутри словно покрывается пеплом, жаля вены, прохрипел:

– Неужели Лю Синь стоит того?

Тан Цзэмину всегда нравился снег. Чистый и мягкий, девственно-белый, точно с вершин родных гор. Он мог быть обжигающе холодным с другими, но для Тан Цзэмина не было ничего теплее белого плена. Лю Синь был таким же: он мог рычать, злиться и причинять боль другим людям; мог выглядеть как невежа или одним взглядом остудить чужой пыл, оставаясь холодным и невозмутимым к чужим чувствам, но по отношению к Тан Цзэмину он всегда был добр