«Дочь Ивана Грозного» - Ирина Семеновна Левит

– Если ты не уйдешь в отставку сегодня, то шанс есть. Тем паче, что имеются два обнадеживающих обстоятельства.

– Твой профессионализм и?.. – «подтолкнула» Вера.

Гаврилин снисходительно усмехнулся:

– Мой профессионализм – это аксиома. Не зависящая от обстоятельств.

– Как и пирожки моей Лялечки, – вставил Луньков.

– Как и ваш профессионализм, Юрий Дмитриевич, – добавила Вера и откусила пирожок с капустой. – М-м-м…

– Значит, два обстоятельства, – решил положить конец церемониалу комплиментов Гаврилин. – Во-первых, бумага. Не какая-то сверхкачественная, не глянцевая – самая обычная. А во-вторых, все пометки в рукописи сделаны не гелевой ручкой, а опять-таки самой обычной шариковой. Я внимательно посмотрел через лупу, кажется, остались следы от надавливания. Но пока ничего определенно сказать не могу, поработаю специальными методами. Но этот лист попорчу, имей в виду.

– Не страшно, – заверила Вера. – Мой Ярик на всякий случай ксерокопию рукописи сделал.

– Предусмотрительный мальчик, – одобрил эксперт-криминалист. – Ну а вот с ядом в гомеопатии все достаточно очевидно. – Гаврилин кивнул в сторону Лунькова, и Вера поняла: эти двое уже обсудили и пришли к единому мнению, которое и намерены выдать следователю. – Яд, как и написано в отчете, из категории тех, каким крыс травят…

– Да-да, там какое-то хитрое название, я не запомнила.

– И не надо тебе, – отмахнулся Паша. – Главное – он крошечными дозами нанесен на совершенно безвредные крупинки, которые в принципе к гомеопатии не имеют никакого отношения. Это шарики из сахарной пудры. Так что драматург ничего не заметил.

– Я вообще считаю, – фыркнул Луньков, – что гомеопатию замечают только те, кто очень хочет ее замечать. И им подсунуть можно любую ерунду.

– Отчего же, многим помогает… – попыталась заступиться Вера, которая сроду никакой гомеопатией не пользовалась.

– Ну да, как говорит моя Лялечка, если обычные витамины принимать помаленьку, то ничего страшного не произойдет, а плацебо – вообще великая вещь. Вот ее пациентам периодически помогает. Но только после того, как Лялечка им что-то конкретно вправит, сложит, скрепит… и нормальные лекарства пропишет. А гомеопатия – исключительно для душевного успокоения.

Вера пожала плечами. Она действительно не имела никакого мнения на сей счет, но Лепешкин, судя по всему, мнение имел. А иначе зачем употреблял?

– Причем есть любопытная деталь, – продолжил Гаврилин. – На внутренней стороне пакетика я обнаружил очень слабые, но все же остатки какого-то другого вещества. Похоже, там изначально был другой препарат, но какой – определить не могу, нет нужной дозы для анализа. Если бы хоть какая-то крупинка раскрошилась, тогда – да. А так, могу лишь предположить: сначала в пакете действительно была гомеопатия, ее высыпали, а взамен насыпали сахарную пудру с ядом.

Лепешкин маялся гастритом, имел желудочные лекарства и пил гомеопатию… Сам купил или кто-то дал? Ну нет, купить – не получалось. Следователь не верила, что драматургу подсунули отраву в какой-нибудь гомеопатической аптеке. Но где он это все взял?

– Юрий Дмитриевич, вы предположили, что Лепешкин травился недели две-три. Правильно? – спросила она Лунькова.

– Правильно, но, скорее, не более двух недель, – подтвердил тот. – И по анализу крови, и по здравому смыслу выходит так.

– А по здравому смыслу – это как?

– Ну, я хоть и не спец в гомеопатии, да и моим пациентам это без надобности, – хмыкнул патологоанатом, – однако же кое-что соображаю. Судя по размеру упаковки, расчет там был на две недели. С приемом два раза в день. Потому как пакетик нашли, насколько я понял, в домашнем халате. Ну, значит, дома принимал только утром и вечером и, соответственно, дома и держал. А вообще я вам так скажу, Верочка Ивановна, что гомеопатия – это не Лялечкины пирожки. – Луньков цапнул очередной пирожок и откусил сразу половину. – Лялечкиных пирожков можно съесть много, но все равно предел есть. А гомеопатию потребляют хоть и малыми дозами, но почти до бесконечности. В общем, долго. А нашли-то у этого Лепешкина только один пакетик.

– Ну, использованный выбросил, – предположила Вера. – Что, он пустые пакетики хранить будет?

– Может, и не первую партию потребил, – согласился Луньков. – Только прежние крупинки были без яда. Это я гарантирую. Потому что, если бы не так, все бы с Лепешкиным вышло по-другому. Мужик он был почти абсолютно здоровый, если не считать гастрита. Вот гастритик имелся, однако не хронический, нет, скорее всего, в последнее время образовался. И – да, в острой форме. Я так понимаю, Верочка Ивановна, про гастрит многие знали?

– В театре заведующая кафе ему даже диетическую еду готовила. А в последние пару дней Лепешкин себя явно хуже чувствовал.

– Ну вот. Только, как я и говорил, от той дозы, которая изначально была в пакетике, он бы не умер. А вот от двух доз – не знаю, но вполне возможно. В любом случае в больницу бы загремел по полной.

– Н-да… Если Лепешкин начал принимать яд полмесяца назад, значит, он вряд ли привез свою гомеопатию из Москвы. К тому моменту он здесь уже неделю сидел, и даже если потреблял, то нечто вполне безобидное, – задумчиво произнесла Вера. – То есть концы надо искать у нас.

Ну да, концы… Или начала…

Лепешкин маялся желудком. Причем гастрит он заработал относительно недавно. Не исключено, на нервной почве. С чего бы возникла эта «почва»? Да с чего угодно. Может, даже с радости, что вдруг стал знаменитым и с деньгами: смог квартиру в Москве купить.

Лепешкин пользовался вполне стандартным набором лекарств. И вдруг начинает принимать гомеопатию. Опять-таки: с чего вдруг? Когда Гаврилин сообщил про яд, Грознова тут же позвонила Морковину, попросила посмотреть в компьютере и телефоне драматурга: не делал ли он в интернете соответствующие запросы. Морковин сказал, что нет. Значит, гомеопатию кто-то посоветовал. Мог ли Лепешкин купить сам? По идее – да. А практически – вряд ли. Никто не сумел бы поменять содержимое в пакетике, поскольку сам пакетик находился дома, а домой к Лепешкину до того трагического вечера никто не приходил.

И все-таки изначально в пакетике гомеопатическое средство было – Гаврилин нашел едва различимые следы. Значит, его кто-то купил. Но кто и где?

Задумавшись, Вера съела еще один пирожок и почти допила кофе.

– Вот что я тебе скажу, Верунчик, – подал голос Паша. – В таких упаковках и с надписями фломастером это как бы лекарство, скорее всего, делают в гомеопатических центрах. Так вот я решил тебе сделать доброе дело, исключительно по велению души: нашел адреса всех центров и пошарился по их сайтам. Подобных центров у нас в городе одиннадцать, семь обозначают препараты цифрами, из них четверо имеют упаковки с розовыми зажимами.