Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

обернувшись, Лю Синь впился хищным взглядом в лицо парня. Чоу Лицзы выглядел растерянным, цепляясь пальцами за края своего халата, как несчастный молодой калека, которого обидели ни за что. Лю Синь смотрел на него несколько секунд, после чего повернулся к двери и ровным голосом бросил:

– Оба.

Глава 60

Женщина в лиловом

Оставшиеся до праздника два дня Лю Синь пребывал в задумчивости. Он не мог сосредоточиться ни на книгах, ни на уборке, и Тан Цзэмин тщетно пытался развлечь его разговорами или прогулками. Погруженный в мысли, Лю Синь украшал дом, развешивая подсвеченные духовными камнями гирлянды; под потолком парили расписные алые фонари, которые они с Тан Цзэмином сделали сами. Теперь дома витал дух праздника без намека на вино, вопреки ворчанию Тан Цзэмина.

– Я где-то читал, что омела является символом праздника Весны. Повесим и ее тоже? – предложил Тан Цзэмин и, неловко усмехнувшись, добавил: – В тот раз я все равно срубил много.

Лю Синь задумался, припомнив, что омела была одним из символов праздника Весны только на Севере. Веря, что она принесет богатство и силу в бою, северяне украшали ее свои дома. В остальных же княжествах смысл омелы трактовался иначе и был связан с любовью.

– В этих местах омелу вешают влюбленные, чтобы целоваться под ней в праздники.

– Целоваться? – нахмурился Тан Цзэмин, комкая в руках красные ленты.

– Мм, – кивнул Лю Синь, отталкивая от себя фонарь-шарик, который тут же взмыл к потолку, демонстрируя свои светящиеся бока. Посмотрев на замершего Тан Цзэмина, он усмехнулся: – Ладно, давай повесим. Плевать на традиции.

Тан Цзэмин тут же кивнул, принявшись украшать приятно пахнущей омелой дверные притолоки над парными красными талисманами. Когда он закончил, довольно кивнув и уперев руки в бока, Лю Синь уже выкладывал на блюдах пирамидки из мандаринов. Снова погрузившись в раздумья, он даже не заметил, что некоторые из них упали и покатились по полу. Подняв один из них возле своего сапога, Тан Цзэмин потянул Лю Синя за руку и усадил на софу:

– Как мы проведем праздники?

Лю Синь, вынырнув из своих мыслей, подумал немного и предложил:

– Можем сходить на ярмарку. Посмотрим представления, поедим… После можем навестить друзей, прикупив им подарков. Кажется… праздники так отмечают? – сосредоточенно нахмурился он.

Тан Цзэмин улыбнулся, садясь рядом:

– У меня есть идея получше. Как насчет того, чтобы накупить разной еды и не выходить из дома все праздники? Я купил домашние огненные фейерверки и несколько новых книг для тебя.

Лю Синь удивленно вскинул брови:

– Домашние фейерверки?

Тан Цзэмин тут же скрылся в своей комнате. Домашние фейерверки подпитывались духовной энергией, но Лю Синю ведь необязательно знать об этом, верно? Выпустив светящийся поток в маленького бумажного дракона, Тан Цзэмин вернулся в гостиную и поставил его на стол перед Лю Синем.

Красная бумажная фигурка была небольшой – примерно с ладонь. Мгновенно вспыхнув, дракон ожил и заискрился. Тряхнув маленьким тельцем и избавившись от пепла, он задрал голову и посмотрел на Лю Синя, а потом выкатил из пасти длинный огненный язык и прилепил его к своему глазу. Лю Синь сосредоточенно смотрел на него несколько мгновений, хмуря брови, а потом расхохотался, запрокинув голову.

Губы Тан Цзэмина дрогнули в улыбке. Он смотрел на юношу, слушал его смех и не мог нарадоваться. Его не заботил дракон, что кружился волчком, разбрызгивая искры фейерверков. Взгляд Тан Цзэмина был обращен к Лю Синю, лицо которого наконец-то впервые за столько дней озарилось яркой улыбкой. Казалось, в этот миг улетучились все тревоги. Увидев в Лю Сине внимательного зрителя, заколдованный дракон выпятил грудь и принялся скакать, как рысак, по столу, полыхая все новыми и новыми вспышками разноцветных огней, чем очень веселил юношу.

Лю Синь заливался смехом, наблюдая за представлением и чувствуя приятное томление и радость. Возможно, и правда лучше остаться дома, все вечера напролет наблюдая за живыми фигурками в компании Тан Цзэмина. Вдруг дракон разинул пасть, чихнул, почесал задней лапой ухо и запрыгнул юноше в ладонь. Лю Синь дернулся, ожидая ожога, но, вопреки его опасениям, маленькое тельце источало только приятное тепло. Потоптавшись на месте и свернувшись клубком, дракон словно собрался уснуть. Он пыхтел и выдыхал искры, что закружились вокруг узкого запястья. Лю Синь некоторое время полюбовался им и повернулся к Тан Цзэмину. Тот словно очнулся и, растерянно моргая, тоже посмотрел на дракона.

– Я… – начал он, немного нахмурившись. Только теперь он понял, что пропустил все представление, разыгранное драконом. – Наверное, мое похмелье еще не до конца прошло. – Тан Цзэмин отвернулся и, прижав руку ко лбу, глубоко вздохнул. Он отправился было на кухню за водой, когда раздался стук в дверь. Лю Синь переложил спящего дракона на стол и пошел открывать.

За дверью оказалась женщина поразительной красоты. Откинув с головы большой меховой капюшон алого плаща, она улыбнулась и поклонилась:

– Господин Лю, мое имя Сюн Чанъи. Я старшая племянница господина Сюн, главы вольного города Аньчжая.

Лю Синь кивнул, представляясь в ответ. Растерявшись от появления на его пороге столь изысканно одетой женщины, он помедлил несколько секунд и распахнул дверь шире. Сюн Чанъи перешагнула порог, снимая мягкие перчатки из оленьей кожи. Лю Синь не знал всех тонкостей общения со знатью, однако женщина повернулась к нему спиной, давая понять, что ей нужно помочь снять плащ. Кашлянув, Лю Синь повесил ее верхнюю одежду и жестом предложил гостье пройти в зал.

Тан Цзэмин замер на пороге кухни, внимательно рассматривая женщину, которая снисходительно оглядывала их дом. При виде висящих под потолком самодельных гирлянд она скривила губы, не замечая подростка, от которого не укрылось выражение ее лица.

– Вы кто? – наконец поинтересовался Тан Цзэмин, сложив руки на груди.

Сюн Чанъи посмотрела на него темными глазами и растянула красные губы в улыбку. Тан Цзэмин передернул плечами. Улыбка Лю Синя рождала ощущение огромного теплого одеяла. Но улыбка этой женщины походила на драную простыню после бессонной ночи.

– Можешь звать меня старшей сестрицей Сюн, малыш, – сощурилась гостья.

Ей уже перевалило за тридцать зим, и с первого взгляда было ясно, что она тщательно следит за собой, желая казаться моложе. Взять хотя бы заколку в ее прическе – такие обычно носили девушки добрачного возраста. Впалые щеки покрывал слой пудры, а от одежды сильно пахло духами.

Женщина протянула ладонь Лю Синю, чтобы тот помог ей сесть. Лю Синь, не понимая, что ее сюда привело, повиновался, и она