Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

и обсуждая праздник. Лю Синь приветствовал тех, кого узнавал. Вопреки его опасениям, что придется всю ночь дрожать от холода, павильон находился под согревающим куполом, окутанным струящейся серебристой тканью.

Сняв верхнюю мантию и оставшись в темно-алом широкополом одеянии с тонкой серебристой вышивкой по кайме и парящими бабочками на полах, Лю Синь повернулся к Тан Цзэмину. Мальчик тоже был в темных одеждах, еще утром изъявив желание нарядиться в тон Лю Синю. Юноша посмеялся в душе, что они будут одеты как близнецы, но не стал высказывать свои мысли вслух, чтобы не смущать Тан Цзэмина. Тот явно чувствовал себя неуютно на шумном вечере и казался маленьким ощетинившимся волчонком.

Лю Синя как раз поздравлял с праздником местный владелец стекольных лавок, когда Тан Цзэмин увидел неподалеку компанию парней. Тот, что постарше, пристально смотрел прямо на него, словно пытаясь просверлить в нем дыру. Это был наследный сын Дун Чжунши. Хмыкнув, Тан Цзэмин схватил яблоко с подноса прислужника, проходящего мимо, и с хрустом вгрызся в красный бок, не отрывая глаз от задиристого юнца.

Парень вдруг вздрогнул под его темным взглядом, подхватил друзей под руки, и компания мигом унеслась прочь. Тан Цзэмин лениво отбросил яблоко, отряхнул руки и вернул свое внимание Лю Синю. Тот уже закончил разговор и учтиво кланялся ремесленнику.

Они поднимались по небольшой широкой лестнице, ведущей к павильону, когда Лю Синь ощутил некоторую перемену в атмосфере. Люди вокруг были вовсе не владельцами лавок или прославленными ремесленниками, а более важными птицами. Купцы, главы и владельцы крупных торговых палат стояли небольшими компаниями на самом верху, не желая спускаться и общаться с людьми ниже себя по статусу.

– Он такой юный… – громко прошептала в стороне какая-то пожилая женщина в мехах и с высокой прической, увенчанной тяжелыми золотыми гребнями.

– Он просто калека. Не стоит обращать внимания. – Мужчина средних лет, одетый в белое, с показным равнодушием отпил из чаши и попытался увлечь своих друзей разговором. Однако те все смотрели на поднимавшихся юношу и подростка, не стесняясь в открытую обсуждать их.

Тан Цзэмин посмотрел на ступени под ногами и, стиснув зубы, прошипел:

– Мы все еще можем уйти домой. Нам необязательно слушать все это дерьмо.

Лю Синь не ответил, продолжая подниматься. Встав перед входом в празднично украшенный зал, он глубоко втянул в себя воздух, натянул на лицо улыбку и до скрипа стиснул свою черную трость с головой тигра.

– Надеюсь, тут есть мандарины. Дома я все съел.

Новый год, как и прочие праздники, гильдия отмечала с размахом, пируя и развлекаясь за счет своего главы. Празднество бурлило от разных увеселений, которые уже к середине вечера вызывали лишь головную боль и искры перед глазами. На этот раз гости сидели в три ряда друг напротив друга, разделенные широким проходом. Но это было не единственным отличием от прошлого праздника: теперь его друг хоть и находился в том же зале, но за весь вечер не перемолвился с Лю Синем ни словом. Рядом с Сяо Вэнем сидел Чоу Лицзы в парадном зеленом одеянии немного светлее, чем у спутника. Лекарь что-то весь вечер шептал слепцу. Лю Синь вспомнил, как у входа Сяо Вэнь сухо кивнул ему с вежливой улыбкой, словно они были знакомыми, от силы пару раз встречавшимися в городе.

Наблюдая за танцовщицами и их легкими движениями со струящейся тканью под звуки чжу[19] и гучжэна[20], Лю Синь спокойно жевал дольку большого мандарина. Вдруг за его столик подсел Тан Цзэмин, заслоняя собой женщин. Одна коварная особа в лице Сун Чанъи то и дело мелькала перед глазами, отчего Тан Цзэмин мрачнел все больше с каждой минутой, иногда подстраивая ей козни в виде случайно разлитой воды под ногами, когда та намеревалась приблизиться. В ответ на это Сун Чанъи только багровела, прикрывалась рукавом, чтобы выпить еще вина, и пыталась свести все к шутке. Ее звонкий смех разливался по всему залу.

«Как можно быть такой бесстыдной?!» – воскликнул Тан Цзэмин в душе, видя, как Сун Чанъи то и дело кидает в сторону Лю Синя пылкие взгляды, шепчась с другими девушками и нервно обмахиваясь веером, словно в предвкушении чего-то. Тан Цзэмин отвернулся и улыбнулся Лю Синю, подливая ему ароматное ягодное вино:

– Я думал, ты не любишь мандарины.

– Так праздник ведь, – ответил Лю Синь, прожевав. – На вот, тоже поешь.

Тан Цзэмину нечего было ответить. Для него было немного странным то, что Лю Синь намеревался проводить все праздники правильно, словно это не он так хотел, а так было положено. Возможно, все дело в том, что раньше он не отмечал их, а теперь старался наверстать упущенное и как следует прочувствовать всю атмосферу праздника от и до. Для Тан Цзэмина празднества тоже были в новинку, но подобного желания он не испытывал. Однако, видя, что Лю Синь с каждым совершаемым «праздничным» поступком чувствует себя лучше, старался не мешать ему. Так что просто улыбнулся, глотнул красного чая и начал чистить мандарины.

Когда в середине вечера гости утомились от ярких представлений, в центр зала вышел пухлый мужчина средних лет, разодетый в пестрые шелка. Будучи главой увеселительного управления при гильдии, он долгое время раскланивался перед важными гостями, после чего объявил следующую часть вечера. Лю Синь даже не слышал об этом, но оказалось, что многие гости каждый год демонстрировали свое мастерство в танцах и песнях всей знатной публике. Обладатели разнообразных умений и талантов один за другим выходили в середину зала, чтобы явить свои способности и выразить уважение присутствующим, поздравляя их с праздником. Все это не слишком отличалось от простых представлений: кто-то танцевал, кто-то пел, а кто-то создавал при помощи своих духовных сил различные магические трюки. Сюн Чанъи и другие девушки, облаченные в парчовые нарядные одеяния, пели и извивались неподалеку от стола Лю Синя в каких-то змеиных танцах, бросая на него манящие взгляды.

Вдоволь насмотревшись на почти одинаковые движения и струящиеся ткани, Лю Синь быстро потерял к ним интерес и увлекся снегом, который сыпал со свода и исчезал, не долетая до пола. Так продолжалось до тех пор, пока в перерыве между выступлениями он не уловил разговор поблизости.

– Ты так мало ешь, – тихо сказал Сяо Вэнь с другой стороны от Чоу Лицзы, который сидел за соседним столом от Лю Синя. – Справа от тебя стоят блюда с юэбинами и няньгао с каштанами[21]. Я думал, они тебе нравятся.