Сокол-корабль - Вячеслав Александрович Овсянников

Выпивает чару единым духом.

Стало тут Идойлушку помётывать,

Стало тут Идойлушку посвистывать,

Стал он за снасточки похватываться:

За какую схватится – снастка по́рвется.

Говорит Алешенька Попович млад:

«Уж ты гой еси, поганое Идолище!

Не тобой ведь снасти-то снащены,

Не тобой были деревца ставлены, —

Не тебе, проклятому, обрывать».

Еще стало тут Идойлушку помётывать,

Еще стало его ведь пуще посвистывать.

За какую снастку схватится – снастка порвется.

Говорит тут Добрынюшка Никитич млад:

«Уж ты гой еси, поганое Идолище!

Не тобою были ведь снасти снащены,

Не тобою были деревца ставлены».

Вынимает тут Добрыня саблю вострую,

Отрубает тут Идойле буйну голову.

Соловей Будимирович

Старина тридцать четвертая. В Киев приезжает заморский богатырь-купец Соловей Будимирович. Сватает за себя племянницу князя Владимира Забаву Путятичну.

Высота ли, высота поднебесная,

Глубота, глубота, акиян-море,

Широко раздолье по всей земли,

Глубоки омуты днепровския.

Из-за моря, моря синего,

Из глухоморья зеленого,

От славного города Ле́денца,

От того ли царя ведь заморского

Выбегали-выгребали тридцать кораблей,

Тридцать кораблей един корабль

Славного гостя богатого,

Молода Соловья сына Будимировича.

Хорошо корабли изукрашены,

Один корабль получше всех.

У того было у Сокола-ко́рабля

Вместо очей было вставлено

По дорогу каменю по яхонту;

Вместо бровей было прибивано

По черному соболю якутскому,

И якутскому ведь сибирскому;

Вместо уса было воткнуто

Два востра копья мурзамецкия,

И два горностая повешены,

И два горностая, два зимния.

У того было у Сокола-корабля

Вместо гривы прибивано

Две лисицы бурнастыя;

Вместо хвоста повешено

На том было Соколе-корабле

Два медведя белыя заморския.

Нос, корма – по-туриному,

Бока взведены по-звериному.

Бегут ко городу Киеву,

К ласкову князю Владимиру.

На том Соколе-корабле

Сделан муравлен чердак,

В чердаке была беседа дорог рыбей зуб,

Подернута беседа рытым бархатом.

На беседе-то сидел купав молодец,

Молодой Соловей сын Будимирович.

Говорил Соловей таково слово:

«Гой еси вы, гости-корабельщики

И все целовальники любимыя!

Как буду я в городе Киеве

У ласкова князя Владимира,

Чем мне будет князя дарить,

Чем ласкова жаловать?»

Отвечают гости-корабельщики

И все целовальники любимыя:

«Ты славный, богатый гость,

Молодой Соловей сын Будимирович!

Есть, сударь, у тебя золота казна,

Сорок сороков черных соболей,

Втрое сорок бурнастых лисиц,

Есть, сударь, дорога камка,

Что не дорога камочка – узор хитер:

Хитрости были Царя-града,

А и мудрости Иеруса́лима,

Замыслы Соловья Будимировича;

На злате, на серебре – не по́гнется».

Прибежали корабли под славный Киев-град,

Якоря метали в Днепр-реку,

Сходни бросали на крут бережок,

Брал Соловей свою золоту казну,

Сорок сороков черных соболей,

Втрое сорок бурнастых лисиц,

Пошел он ко ласкову князю Владимиру.

Идет во гридню купав молодец,

Молодой Соловей сын Будимирович,

Спасову образу молится,

Владимиру-князю кланяется

И подносит князю свои дороги подарочки:

Сорок сороков черных соболей,

Втрое сорок бурнастых лисиц;

Княгине поднес камку белохрущетую,

Не дорога камочка – узор хитер:

Хитрости Царя-града,

Мудрости Иеруса́лима,

Замыслы Соловья сына Будимировича;

На злате и серебре – не по́гнется.

Князю дары полюбилися,

А княгине наипаче того.

Говорил ласковый Владимир-князь:

«Гой еси ты, богатый гость,

Соловей сын Будимирович!

Займи дворы княженецкия,

Займи ты боярския,

Займи дворы и дворянския».

Отвечает Соловей сын Будимирович:

«Не надобны мне дворы княженецкия,

И не надобны мне дворы боярския,

И не надобны дворы дворянския,

Только ты дай мне загон земли,

Непаханыя и неараныя,

У своей, государь, княженецкой племянницы,

У молодой Забавы Путятичны,

В ее, государь, зеленом саду,

В вишенье, в орешенье

Построить мне, Соловью, снаряден двор».

Отдавал Соловью Владимир-князь

Загон земли, непаханыя и неараныя.

Пошел Соловей на свой червлен корабль,

Говорил Соловей сын Будимирович:

«Гой еси вы, мои люди работныя!

Берите вы топорики булатныя,

Подите к Забаве в зеленый сад,

Постройте мне снаряден двор

В вишенье, в орешенье».

С вечера поздны́м-поздно́,

Будто дятлы в дерево пощелкивали,

Работала его дружина хоробрая,

Ко полуночи и двор поспел:

Три терема златове́рховаты,

Да трои сени косящетыя,

Да трои сени решетчетыя.

Хорошо в теремах изукрашено:

На небе солнце – в тереме солнце,

На небе месяц – в тереме месяц,

На небе звезды – в тереме звезды,

На небе заря – в тереме заря

И вся красота поднебесная.

Рано зазвонили к заутрени,

Ото сна Забава пробуждалася,

Посмотрела в окошечко косящетое,

В вишенья, в орешенья,

Во свой ведь хороший во зеленый сад.

Чудо Забаве показалося:

В ее хорошем зелено́м саду

Стоят три терема златове́рховаты.

Говорила Забава Путятична:

«Гой еси, нянюшки и мамушки,

Красныя сенныя девушки!

Подите-тка, посмотрите-тка,

Что мне за чудо показалося

В вишенье, в орешенье».

Отвечают нянюшки-мамушки

И сенныя красныя девушки:

«Матушка Забава Путятична,

Изволь-ка сама посмотреть —

Счастье твое на двор к тебе пришло!»

Скоро Забава снаряжается,

Надевала шубу соболиную,

Цена-то шубе три тысячи,

А пуговки в семь тысячей.

Пошла она в вишенье, в орешенье,

Во свой во хорош во зеленый сад.

У первого терема послушала —

Тут в терему щелчит-молчит:

Лежит Соловьева золота казна;

Во втором терему послушала —

Тут в терему потихоньку говорят,

Помаленьку говорят, все молитву творят:

Молится Соловьева матушка

Со вдовы честны многоразумными.

У третьего терема послушала —

Тут в терему музыка гремит.

Входила Забава в сени косящетыя,

Отворила двери – испугалася,

Чудо в тереме показалося:

На небе солнце – в тереме солнце,

На