Наследник богов - Нира Страусс

– Думаю, мы по-разному представляем себе «самое интересное».

– Ха! Как пить дать! Ты же в леера вцепляешься, как в холку необъезженному жеребцу.

Не обращая внимания на издевку, Геб искоса посмотрел на Муси. Точно. Мелкие ножки не достают до палубы, костистый зад подскакивает над бортом при каждом прыжке суденышка на волнах. Но человечку все нипочем – он откинулся на выпрямленных руках и болтает ногами.

Рукава его рубашки задрались, открывая руки до локтя. И Геб тут же скользнул по ним взглядом.

– Давно? – спросил он вполголоса.

Муси даже не стал делать вид, будто не понимает. И будто не представляет, кто такой Геб и что их связывает – или связывало.

– Шестьдесят три года, восемь месяцев и пятнадцать дней.

Изо всех сил стараясь не обращать внимания на качку, Геб уткнулся лбом в штурвальную колонку и закрыл глаза. Ветер и далекие ароматы земли и пальм немного облегчали мучения.

– Ты влюбился?

– Если ты имеешь в виду в смертную, то нет, это ты маху дал. – Глуховатый ворчливый голос непостижимым образом без помех пробивался через дремучую бороду. – Да, я романтик, хотя по моему виду и поступкам, пожалуй, и не скажешь. Но любовь тысячелика, у каждого она своя. И все ее лики имеют право на жизнь.

Он в очередной раз умолк. Геб приоткрыл глаза ровно настолько, чтобы разглядеть, как Муси поглаживает обшарпанную деревянную обшивку.

– Могу я полюбопытствовать, кто ты… или кем был?

– Можешь, но я тебе не отвечу. Это был другой я – он возник, он существовал, и он ошибался. Знаешь, в чем главная привилегия божеств? Наш главный дар? Нет, не способность сотворять и уничтожать. И не то, что мы оставляем после себя, не судьбы, которые мы меняем. А вот это. – Он поднял левую руку, позволяя Гебу уже не украдкой рассмотреть грубый выпуклый шрам, обезобразивший предплечье. По краям кожа стягивались, сморщиваясь и теряя цвет, превращаясь из темной в розоватую, знак беспомощности и боли. – Вот этот выход. Ключ, который нам выдают, парень, он не от жизни, он от свободы.

Что-то странное шевельнулось в душе Геба, когда этот сварливый сухой пенек ласково погладил узловатый рубец, под которым скрывался когда-то божественный анкх. Ногти у Муси были неровные, с черной каймой грязи, все пальцы в ссадинах и царапинах. За каждой ссадиной своя история. Отметины, которые носят только смертные, напоминания об ошибках, на которых учатся.

Многие боги считали подобные неизгладимые следы падений и промахов на телах смертных наказанием. Геб так не думал никогда. За свою жизнь он повидал самые разные раны и увечья, у самых разных людей. Попадались ему и слепые дети, и безногие старики. И никто не позволял недугу себя сломить, все держались мужественно.

Медленно втягивая воздух носом, Геб отвел взгляд от руки Муси – речного капитана, контрабандиста, промышляющего реликвиями, и древнего божества, который, судя по всему, оставил в прошлом много больше, чем бессмертие.

– До сих пор болит?

– Еще как. – Борода шевельнулась, образуя прореху, в которой мелькнули обнаженные в улыбке желтоватые зубы. – Но это лучшая в мире боль.

Не ответить радостью на радость было выше сил Геба.

– Не сомневаюсь, – рассмеялся он почти про себя. – Ты человек очень…

– Нечего, нечего! Без соплей! – воскликнул Муси, резко соскакивая с борта – и каким-то чудом приземляясь на палубу, а не улетая в воды Нила. Он навис над Гебом всеми своими полутора метрами и ткнул в него пальцем. – А если хочешь сделать мне приятное, отдай тех жужжалок, которых выцыганил у мужа моей двоюродной сестры.

17

Господин Нкоси

Через два дня их встретил безоблачным – хотя и по-прежнему мрачным – небом и потрясающими панорамами Нила с россыпью островков и причудливых скальных образований Асуан – главный город египетского юга и третий по величине во всей стране. С древних времен он служил перевалочным пунктом, куда стекались всякого рода ценные товары – включая золото, слоновую кость и диковинных животных. Этот свой торговый дух он не утратил и поныне.

После сухого и немногословного – со стороны Муси – прощания они сошли на берег, пропуская мимо ушей удивленные возгласы окружающих при виде колоритного судна и несносного гуся, ковыляющего следом за компанией. Вдобавок приходилось следить за Мере, которая норовила залипнуть у каждого лотка на пристани. Однако Найла, зная теперь, какую затворническую жизнь приходится вести девочке, не могла ее осуждать. Наоборот, она отчасти видела в ней себя. Конечно, Мере приходилось гораздо хуже. С этими глазами, с этим даром о «нормальной» жизни можно даже не мечтать. У Найлы имелась возможность выбрать, куда податься. Мере выбора не оставили.

Может быть, с возрастом девочка научится мириться с обстоятельствами. Или даже лучше: возьмет быка за рога и начнет сама эти обстоятельства диктовать.

Тем временем Умай накупила ей разных бус и добавила две новые пары очков. Девочке нравилось подбирать очки и кепки к одежде, наглядно демонстрируя, что леденящий душу взгляд совершенно не мешает следить за модой.

– Дьюс Горгон всегда ходит в крутых солнечных очках, и он обалденный! – заявила Мере.

– Кто такой Дьюс Горгон?

Мере выхватила из сумки планшет и, потыкав в него пальцем, сунула Найле под нос. С экрана на нее смотрел нарисованный на черно-зеленом полосатом фоне мультяшный парень в скейтерском прикиде с волосами в виде зеленых… змей?

А, ну да.

– Понятно, это персонаж «Монстр Хай», – выдохнула Найла. Вот что бывает, когда у тебя нет ни младших братьев-сестер, ни маленьких племянников.

– Он встречается с Клео де Нил. И он сын горгоны Медузы, поэтому и очки. Но я никого в камень не обращаю. Только в ступор ввожу – так мой брат говорит, во всяком случае.

– Я с ним согласна.

В Нубийском музее Найла была всего один раз – в далеком детстве, почти сразу после открытия, – поэтому совершенно не помнила, как туда добираются от пристани. Но, когда, покопавшись в телефоне, она объявила остальным, что до музея всего полчаса ходьбы, Геб слегка нахмурился. На более выразительную мимику его сейчас не хватало.

– Не до прогулок сейчас: и без того на дорогу столько времени ушло. Нужно… – Он осекся, глядя на Мере, которая в очередной раз куда-то направилась без их ведома.

Без их с Найлой ведома, точнее. Умай, как и положено, следовала за девочкой тенью, не отставая ни на шаг.

– «Кей-Эф-Си»! – взвизгнула Мере, от избытка чувств приплясывая на месте. – Я всегда туда хотела!

Найла прикусила губу.

– Можно взять несколько наборов на вынос и съесть на ходу по пути в музей. Несколько минут ничего не решат.

Геб, конечно, не мог отказать ликующей Мере. Маленькая провидица, прекрасно понимая, что уговаривать надо в первую очередь бога, ухватила его за руку и потащила к заведению, почти без пауз расхваливая необыкновенную хрустящую корочку. Ему понравится всенепременнейше, уверяла она.

И не ошиблась. Шагая по проспекту вдоль Нила и поглощая на ходу заказ из «Кей-Эф-Си», Геб сиял на всю округу такой же широченной улыбкой, как Мере. И подбородок у него тоже был весь в масле.

– Лучше, чем «Бургер Кинг», – постановил бог. – Нужно будет добыть рецепт.

– Кажется, пора их очищать, обоих, – шепнула Найла старушке.

Умай, как обычно без единого слова, извлекла из коричневого бумажного пакета с заказом несколько салфеток и протянула одну Найле. Та забрала, сама немея от удивления: это уже тянуло на первый за четыре дня диалог.

Впереди показалась громада Нубийского музея – семь тысяч квадратных метров, три этажа, широченные пандусы и лестницы, плавно поднимающиеся к арке главного входа. Арка эта, размерами под стать музею, издалека напоминала распахнутый рот окаменевшего великана.

Заплатив по двадцать египетских фунтов за каждого (за исключением Мере, которая со своей внешностью вполне тянула на дошкольницу), они вошли в прохладный вестибюль. Найле даже не пришлось ломать голову, куда деть Чафу: гусь каким-то образом понял намек и устроился дожидаться в палисаднике у входа.

Поскольку бог Мин занимал пост директора музея, Геб не стал ходить вокруг да около и обратился с вопросом к первому же попавшемуся сотруднику.

– Мин? – Сотрудник заморгал, оглядел Геба с головы до ног, потом