Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

Два короля обнялись, как давние хорошие знакомые, хотя видели друг друга впервые и общались лишь в письмах. Людовик поцеловал руку королеве Стефании Лампрон, а затем и Маргарита обменялась с женой Генриха приветственными поцелуями.

На площади за воротами всюду толпился народ и кипрские воины, в домах вокруг у окон не хватало места зрителям, крыши домов тоже были заполнены киприотами – все жаждали увидеть французского короля.

Людовик, гарцуя на коне, одарил всех собравшихся улыбкой и громко сказал:

– Приветствую вас, добрый и славный народ Кипра! Я рад видеть вас и рад прожить с вами некоторое время, пока мы не соберемся с силами и не выступим в поход на сарацин! Среди вас немало тех, чьи предки когда-то приплыли сюда и в Святую землю с французских берегов, и потому народ Кипра и народ Франции – братья! Уверен, многие захотят отправиться вместе со мной против заклятых врагов нашей христианской веры! Если ваш король позволит – добро пожаловать в мое войско!

Шквал рукоплесканий затопил улицы Никосии, герольды сильнее напрягали легкие, и звук фанфар разносился за пределы города, киприотки бросали французским сеньорам и рыцарям букетики цветов, строили им глазки, посылали поцелуи, мужчины наперебой приглашали французов в свои дома – заночевать, выпить или вообще остановиться на неопределенное время.

Генрих де Лузиньян, несмотря на полноту, молодецки вскочил в седло подведенного жеребца, украшенного попоной в цвет рода Лузиньянов, и пригласил всех французских сеньоров в свой замок отпраздновать прибытие Людовика. Под непрекращающиеся рукоплескания, благословения, крики радости французы отправились в замок Никосии.

По пути среди узких улочек впереди возник грандиозный портал строящегося храма. Людовик изъявил желание проехать сначала к нему, и король Генрих с удовольствием согласился. И вот на площади, залитой солнцем, появились внушительные стены из серо-желтоватого камня с высокими арками, высокими, вытянутыми, проемами окон, кое-где была видна причудливая резьба по камню. Собор не имел крыши, и все стены еще не были возведены, про внутреннее убранство не возникало и речи, но Людовик, как зачарованный, смотрел на него.

– Как будто я дома! У нас, во Франции, такие соборы! – сказал он восхищенно.

– Собор Святой Софии! – молвил король Кипра. – Строим его уже почти сорок лет, если считать с момента заложения первого камня епископом Тьерри. Моим внукам еще хватит времени, чтобы его достроить и освятить! Если, конечно, у меня будут дети.

Генрих Кипрский с укоризной посмотрел на свою жену. Королева Стефания, чья одежда по-восточному была расшита золотом и вся украшена драгоценными камнями, выглядела несчастной. Ей очень хотелось подарить мужу наследника, и она прилагала к этому все свои силы, но забеременеть не получалось. Второй брак Генриха оставался таким же бесплодным, как и первый, заключенный в юности. Стефания опустила голову, чтобы свита не увидела слез в ее глазах. Каждый раз, когда муж делал непрозрачные намеки на бездетность, Стефания Лампрон вспыхивала обидой.

– Еще будут дети, мой дорогой любезный Генрих! – сказал Людовик. – Вы еще молоды, все у вас впереди! Усерднее молите Бога, и он вас обязательно услышит! Подскажите мне, Генрих, мне кажется, что над собором трудятся мастера из Франции?

– Да, есть у нас двое, в помощь местным умельцам – толковые архитекторы!

– Ваш собор Святой Софии напоминает мне наш Нотр-Дам в Париже.

– Так и есть, ваше величество! Нотр-Дам – прекрасный цветок, мы на Кипре хотим иметь нечто подобное.

– Где я сегодня могу отстоять обедню?

– В соборе Святого Николая.

– Так чего же мы ждем? Уже почти полдень! Мы с Маргаритой не хотим пропустить обедню – поедемте в замок, следует быстро освежиться и отправиться в собор, а вечером – обещанный вами пир! Будете ли вы с нами на обедне, брат мой Генрих?

– Непременно!

– Помолимся вместе с вами о вашем будущем потомстве и успехе похода!

Вечером в замке Генрих де Лузиньян давал роскошный пир в честь французского короля и его крестоносцев. Королевский зал был весь украшен гербами обоих королевств, а также гербами наиболее знатных сеньоров Кипра и Франции. Длинный стол покрывала скатерть, расшитая золотыми французскими лилиями, специально к приезду Людовика. В золотых и серебряных блюдах дымились в соусах сочные куски козлятины, свинины, говядины с восточными специями, в спарже и листьях салата лежали жареные и запечённые рыбы разных видов и размеров, запечённые утки с луковым соусом, устрицы в крупных раковинах, цитрусы, виноград, финики, яблоки, множество бутылок вина, в том числе и знаменитое кипрское.

Генрих и Стефания в золотых коронах, парче, привезенной из Константинополя, сидели во главе королевского стола. У королевы в ушах при каждом легком движении головы качались сережки с огромными рубинами. Королевская чета Кипра производила впечатление роскоши, безмятежности и большой склонности к Востоку во вкусе. Людовик хотел одеться по-рыцарски скромно, как он всегда любил, однако Маргарита настояла на горностаевой мантии, которую взяли с собой из Парижа, под ней была надета котта синего цвета с лилиями и золотая цепь. Маргарита также оделась в парчовое платье с лилиями, и волосы ее украшала маленькая корона – золотой ободок с крестами, все остальные женские украшения тоже присутствовали, однако имели более изящный, менее броский, но зато утонченный вид, в отличие от крупных, ярких, тяжеловесных у королевы Стефании – урожденной армянки, привыкшей в Киликийской Армении к восточной кричащей роскоши.

Людовик и Маргарита сидели справа от Генриха де Лузиньяна, затем его братья с женами, герцоги, графы и бароны, знать Кипра посадили по левую руку от короля. Кравчие не успевали наполнять кубки кипрским вином. Сеньоры обеих стран доброжелательно общались друг с другом, бахвалясь, отпуская любезности, а местами грубые слова для усиления эффекта рассказов, ели много и основательно, особенно французы, стосковавшиеся за месяц, проведенный в море, по хорошей еде. Провансальцы королевы Маргариты, напившись и наевшись, взяли лютни, виелы и затянули свои героические и любовные песни, греческие музыканты Генриха де Лузиньяна, хорошо владеющие критской лирой, подхватывали французские мелодии под громкое одобрение всех присутствующих.

Перебрасываясь фразами с королем Кипра, Людовик медленно ел один кусок мяса и поглядывал на всех, сидящих за столом. Всюду были счастливые лица. Хмель, обильная еда, теплая дружеская компания, музыка полностью обезоружили крестоносцев. Роберт д'Артуа – его неистовый братец, разморенный кипрским вином, которое поглощал, словно жаждущий в пустыне, скажи ему сейчас о том, что надо идти в поход, засопел бы, разворчался и попросил бы отсрочки. Маргарита, окруженная восхищенными взглядами кипрских сеньоров, снова очутилась в привычной для себя обстановке преклонения,