Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

Никосия встретила коннетабля Франции, как и положено столице – широко, помпезно. Король Генрих де Лузиньян закатил очередной пир. Все рыцари, что прибыли с Эмбером де Божё, удостоились высочайшей чести – сесть за один стол с двумя королями. Тибо де Фрей слегка оробел, когда на пороге королевского замка посланец кипрского короля сказал всем новоприбывшим крестоносцам, что на сегодня они останутся пировать и спать здесь. Бертран, постоянно вертевший головой по сторонам, с интересом рассматривая дома и церкви Никосии, пришел в полный восторг от такого распоряжения. Он и представить не мог, что судьба уготовит ему нечто подобное.

Рыцарям отвели несколько помещений, где все смогли переодеться, умыться и привести себя в порядок после дороги, перед тем как пойдут на пир. Королевские слуги заверили, что после пира будут организованы ванны, где каждый желающий сможет помыться полностью. Рыцари бодро зашумели, обсуждая приятные новости. Лишь коннетабль не разделял общее восторженное состояние. Ему хотелось боевых действий, а общий ход дел подсказывал ему, что они наступят нескоро. На реплику своего племянника, что Никосия прекрасна и не уступит лучшим городам Франции, коннетабль пробурчал, что тот попросту не видел самый красивый город на свете – Константинополь.

Крестоносцев ввели в зал, где слуги указали всем их места. Не успели они рассесться за столами, как появился Генрих де Лузиньян – круглый, веселый, с радостью приветствовавший рыцарей. Кипрских сеньоров сегодня не было, но король отлично чувствовал себя и в компании даже незнакомых рыцарей, ему было достаточного того, что прибывшие крестоносцы – вассалы его друга Людовика Французского.

Король попросил гостей представиться – каждый поднимался, называл свое имя, титул, земли, из которых прибыл. Генрих одаривал улыбкой всех и поднимал за каждого кубок с кипрским вином, отпивая в честь рыцаря по большому глотку. Уже через пару-тройку полностью выпитых кубков ему стало решительно все равно – кто и что говорит. Тибо де Фрей поднялся, назвал себя, однако король отвлекся на священников, прибывших с крестоносцами и посаженных в углу зала за маленький стол. Король велел слугам разместить божьих людей, как и рыцарей, за большим столом и каждому подать то, что он хочет на обед. Тибо де Фрей оскорбился невниманием короля и самостоятельно сел на свое место, не дожидаясь милостивого кивка Генриха де Лузиньяна.

Тут в зал вошел король Людовик в сопровождении магистра тамплиеров Гийома де Соннака и маршала Рено де Вишье. Они о чем-то тихо переговаривались, и было видно, что тамплиеры словесно обрабатывают короля уже некоторое время, и Людовик успел устать от них. С королем вошли три провансальских дворянина из свиты королевы и герцог Бургундский. Начались новые приветствия. Однако король был сдержан к новоприбывшим – Гийом де Соннак, человек хмурый, властный, нелюбящий тратить время попусту, своими тихими, но настойчивыми речами не отпускал Людовика. Земли и замки, спорные с госпитальерами – дело для магистра первостепенной важности, и поддержкой могущественнейшего короля в Европе необходимо заручиться немедленно, пока в Никосию не прибыли посланцы соперничающего ордена. Людовик тоже понимал, как непросто вникнуть и по справедливости рассудить тамплиеров с госпитальерами, когда магистр одного ордена здесь, а мнения противоположной стороны пока нет возможности услышать. Оба ордена – главная опора крестоносцев в Святой земле, и надо найти какой-то баланс, чтобы с ними не поссориться и их примирить. Коннетабль пытался вступить с королем в разговор, но Гийом де Соннак вежливо и строго дал ему понять, что пока внимание короля занято.

Тем временем Генрих де Лузиньян, тоже слегка растерявшийся от напора тамплиеров, не позволявших и ему начать пить с братом и другом Людовиком, вспомнил, что не все рыцари представились, и велел им продолжать, попутно схватив с золотого блюда большой кусок жареной козлятины и прихлебывая вино.

– Шевалье Бертран д'Атталь, вассал барона Тибо де Фрея, из графства Руэрг, что в землях графа Тулузского. Благодарю, ваше величество, за оказанную мне честь и гостеприимство!

Король Генрих наклонил голову, и Бертран сел, рядом поднялся другой рыцарь барона де Фрея. Вдруг кто-то бесцеремонно толкнул Бертрана и присел на лавке позади него. Бертран оглянулся и увидел седеющего рыцаря, имевшего веселый и несколько нагловатый вид.

– Готье де Брандикур! – представился человек. – А вы, шевалье д'Атталь, уж не сын ли Роберта и Мелисенты?

При упоминании имени родителей Бертран вздрогнул и тупо уставился на незнакомца.

– Ну, смелее! Вы что, юноша, язык проглотили?! – подбодрил его широкой белозубой улыбкой Брандикур. – Из тех ли вы Атталей?

– Да, Роберт и Мелисента были моими родителями, – серьезно проговорил Бертран, не зная, что ожидать от таких расспросов.

– Мелисента была моей двоюродной сестрой. Так что я ваш дядя, Бертран д'Атталь! Не думал, что когда-нибудь увижу кого-то из своих дальних родственников, но в крестовом походе все возможно! Пойдемте, Бертран, отсядем вон туда, к священникам, там есть место за столом, нам никто не помешает поговорить.

Бертран был очень удивлен этой встрече. Ничего толком не зная о родственниках матери, он опасался какого-нибудь подвоха.

– Вижу, вы смотрите на меня недоверчиво, юноша! – сказал Брандикур, наливая легкое разбавленное вино, специально поданное для священников. – Попробуйте! Такое легкое, освежающее! Я сам больше наши, французские, вина люблю, но на Кипре тоже знают толк в виноделии!

Бертран отхлебнул холодного вина, налитого Брандикуром из кувшина. Сидевший рядом монах Гийом де Рубрук согласно закивал, тоже распробовав вино.

– Признаться, я не знаком с родственниками моей мамы даже по рассказам, – проговорил Бертран. – Имелись обстоятельства…

– Всякое бывает, шевалье! Я хорошо знал Мелисенту. Мы, можно сказать, росли вместе. Я был в нее влюблен! Ну, знаете, этот флирт между кузенами, влюбленность, поцелуи…

– Не знаю, – сухо отрезал Бертран.

– Я уехал в Париж до того, как она познакомилась с твоим отцом. Я не знал ничего о твоем роде. Помню только, что брат Мелисенты сказал о ее замужестве, а потом от него же я узнал о ее трагической гибели. Отца твоего я не видел, мне лишь называли его имя и твое имя, Бертран. Увы, братья Мелисенты мертвы, земли теперь принадлежат уж даже не знаю и кому точно – я не был там много лет. Почти все мои родственники уже отправились к Господу. Так что, Бертран, не знаю, как у тебя по отцовской линии, а у меня, считай, ты один родственник.

Бертран смотрел на этого седовласого, еще не совсем старого словоохотливого мужчину и не мог поверить в то, что он говорит. И тем не менее откуда этот Брандикур мог что-то знать о его матери,