Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

присоединились его братья – Роберт д'Артуа и Карл Анжуйский, с женами, а также герцог Бургундский и граф Фландрский, бурно обсуждавшие плавание, бахвалившиеся между собой, Ги д'Ибелин лишь усмехнулся в тонкие усы. Французские рыцари вели себя как заправские мореходы, славные одержанными победами крестоносцы, гордые и великие, хотя пока вообще не являлись таковыми, в отличие от кипрских рыцарей, чьи предки, да и они сами, постоянно воевали с сарацинами и проводили немало времени в море. Особенно Ибелина забавляла горячность Роберта д'Артуа.

Людовик решил более никого не ждать и отправиться в замок немедленно, Ги д'Ибелин отправился с ним, а остальные кипрские бароны остались встречать других крестоносцев и размещать их в Лимассоле.

Замок стоял совсем неподалеку от порта, и даже в ночи была видна его громада. Король и королева, их родственники шли туда пешком, истосковавшись по твердой земле. Людовик, обуреваемый мыслями, шел напряженный, молчаливый. Ги д'Ибелин не посмел тревожить короля разговором, зато обратился к Маргарите Прованской.

– Знаете, ваше величество, этот замок видел великих людей!

– Каких же, господин Ибелин? – с интересом отозвалась королева.

– Здесь пятьдесят семь лет назад английский король Ричард Львиное Сердце обвенчался с Беренгарией Наваррской, здесь же они провели брачную ночь.

– Неужели? – воскликнула удивленная королева, с детства слышавшая рыцарские истории о короле Ричарде и песни о нем, которые исполняли ее менестрели. – Венчание проходило в соборе или где? Я бы хотела посетить это место! И мой супруг наверняка тоже!

– Увы, ваше величество, землетрясение уничтожило церковь Святого Георгия, где они обвенчались. Замок тоже сильно пострадал. Поэтому я даже не могу предложить вам ту самую комнату, где Ричард Львиное Сердце и Беренгария разделили супружеское ложе. Замок перестроен. Но ведь здесь те же камни, что видели великого короля! А это уже не мало!

– Как интересно! А кто еще из великих здесь побывал?

– Ну, из великих теперь в замке заночуете вы и ваш супруг-король. А вообще из знаменитых людей был король Иерусалимский Ги де Лузиньян – при нем произошло страшное поражение при при Хаттине, когда…

– Я знаю, господин д'Ибелин, знаю! Царство небесное всем павшим тогда христианам.

– Да, пусть покоятся они с миром и молят Господа о нас, грешных. Вот мы уже и подошли к воротам замка. Здесь еще побывал германский император Фридрих, но об этом не хочется вспоминать.

– Почему?

Ги д'Ибелин постучал в ворота, стражники открыли их изнутри, и Людовик с Маргаритой и свитой прошли во внутренний двор, где их встречала вся челядь замка, склонившаяся в глубоком поклоне. Коннетабль крикнул слуг и дал им распоряжения, каждому из пришедших сеньоров показать его спальню, а королевскую чету повел сам.

– Император прибыл в Лимассол в самом начале своего крестового похода. Мой отец – Жан д'Ибелин, бывший регентом кипрского королевства, и мои братья Балдуин и Балиан встречали его в порту, как я вас сейчас. Осторожнее, ваше величество, здесь низкая балка, берегите голову!

Людовик еле успел увернуться, чтобы не удариться о перекрытия лбом при подъеме по винтовой лестнице.

– Благодарю вас, сеньор д'Ибелин! Продолжайте рассказывать, я тоже вас слушаю!

– Да, собственно, много говорить нечего – дело давнее и плохое, воспоминания о нем очень грустные. Фридрих обманом захватил отца и моих братьев и потребовал признать за его императорским величеством сюзеренитет над Кипром, выплатить немалую сумму и отдать сеньорию Бейрут, принадлежавшую нашей семье. Отец, естественно, решительно отказал императору. Тогда Фридрих бросил всех троих в тюрьму, она, кстати, тут рядом. Пленников привязали к железному кресту, так что ни руки, ни ноги не согнуть, и держали без воды и еды. Отец, не желая смерти в первую очередь моим братьям, согласился на все условия этого подлого императора. После подписания бумаг отца и братьев освободили. Ладно, ваши величества, вот мы и пришли, за этой дубовой дверью ваша комната. Надеюсь, она не покажется вам слишком скромной. Здесь хозяйничали тамплиеры, поэтому особенной роскоши ждать не приходится.

– Мы не привередливы, коннетабль! Нас ждут походные шатры, тем более надо привыкать к предельной простоте, – с улыбкой ответил Людовик. – Спасибо вам и доброй ночи!

– Обещайте до конца рассказать историю вашего противостояния с императором! – одарив коннетабля теплым взглядом, сказала Маргарита Прованская.

– Непременно! – Ги д'Ибелин поклонился, очарованный королевой, и еще некоторое время стоял под закрывшейся перед ним дверью и вдыхал запах ее духов.

Медленно остывающая от ласк, как земля после вулканического потока, Маргарита нежно и преданно смотрела на мужа. Людовик сжимал ее в объятиях, трепетно касаясь губами кожи ее лица, особенно вкладывая всю бесконечную любовь в легчайшие прикосновения к векам и ресницам жены. Особенная ночь – да, особенная своей наибольшей раскрепощенностью, искренностью и безумием страсти. Казалось, тысячи лун сходятся в одну и рушатся на двух влюбленных, заставляя их крепче сливаться воедино, бессвязнее и беспокойнее шептать что-то на неизвестном, но самом древнем на свете языке.

– Есть ли что-то сейчас кроме нас? – тихо пролепетала Маргарита.

– Ничего нет, и весь мир только в тебе, – ответил Людовик, припав к ее грудям.

– Зачем нужны войны, походы, битвы, если есть любовь?

– Чтобы дать им всем оправдание.

– Но они несут смерть.

– Любовь всегда сильнее смерти, Марго. Древние римские и греческие боги, в которых верили люди, боролись за них и против них, оказались мертвы, а любовь жива в нас от Адама и Евы, ее ничто не поколебало. Когда-нибудь мы с тобой останемся только именами в рукописях, каменными изваяниями надгробий, но наша любовь переживет время. Придут иные эпохи, закончатся крестовые походы, много чего завершится и начнется новое, быть может, более ужасное и несправедливое, чем наш мир, но люди всегда будут помнить, что вот в этой прочитанной строке мое имя, и оно сразу встанет в голове чтеца в ряд с твоим именем, хоть и будет в тех строках написано, к примеру, о скучных реформах и долговых расписках, а не об этой войне. И когда череда французских королей в Сен-Дени станет слишком долгой и унылой для тех, кто придет навестить венценосный прах, дойдя до нас с тобой, тот далекий потомок улыбнется и, быть может, погорюет, что у него нет такой любови, как у нас, и он решится на все, дабы ее найти.

Маргарита уже не слышала его, а засыпала с улыбкой и безмятежностью. Людовик поднялся с кровати и прошелся по комнате – скромной для короля, но довольно прилично обставленной для обычного дворянина. Он распахнул ставни окна и смотрел в черную бездну перед собой – ночь на небесах окутала море, и