Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

посетили дом на улице Инхуа и заговорили о скором отъезде, Лю Синь неожиданно отказался. Он не объяснил причин, а мужчины не стали расспрашивать, но отнеслись к этому по-разному: Ван Цзянь расстроился и померк глазами, а Пэй Сунлинь, заметив это, тут же ощетинился, словно дикий кот. Лю Синь лишь усмехнулся, глядя на них.

– Запад, – напоследок сказал Ван Цзянь, сидя верхом на коне и смотря на Лю Синя. Лю Синь кивнул, принимая его слова к сведению, и пожелал доброго пути.

– Надеюсь, мы еще встретимся, – улыбнулся Ван Цзянь, направляя коня в сторону городских ворот. – Я твой должник!

Подъехавший к Лю Синю Пэй Сунлинь хмуро посмотрел на него, пошарил за пазухой и перебросил ему мешочек. Ловко поймав его, Лю Синь поднял вопросительный взгляд. Пэй Сунлинь усмехнулся и пояснил:

– Это редкие травы, растущие только на Дальнем Севере. Помогают от тяжелых ранений.

Лю Синь благодарно улыбнулся, на что Пэй Сунлинь тут же сощурился:

– Смотри не умирай, Лю-диди[24].

Лю Синь открыл рот и тут же захлопнул, чтобы не наглотаться пыли из-под копыт коня Пэй Сунлиня.

– Болван, – беззлобно фыркнул Лю Синь ему вслед и направился домой.

Дни текли стремительно, и вскоре наступила весна. Яотин раскинулся на холмистой местности, поэтому деревья, стоящие на пригорках, то и дело осыпали цветочными лепестками весь город. К тому времени, когда зацвели грушевые деревья – одни из последних, – ноги Лю Синя окончательно излечились. И хотя на его лодыжках остались тонкие белые шрамы, Лю Синь не считал их уродливыми и не тревожился из-за них. Он просто радовался, что наконец-то может ходить без надоевшей трости, хотя и признавал, что временами она была очень полезной. Взять хотя бы тот раз, когда его пытались ограбить в темном переулке. Увидев перед собой трех парней, вынырнувших из тьмы, чтобы поживиться легкой добычей, Лю Синь и не подумал отступить, несмотря на то что был ранен. Тан Цзэмин даже сказать ничего не успел, когда Лю Синь подбросил свою трость, перехватил ее за низ и обрушил на парней стремительные удары. Под стенания валяющихся на земле неудачливых грабителей Лю Синь переступил через одного из них и потянул за собой Тан Цзэмина, чтобы пойти домой. Подергивающийся глаз мальчика он не заметил.

Когда Лю Синь вернулся к обязанностям в мастерской, Сяо Вэнь, явив свой легкий характер, просто пихнул его в плечо и первым делом повел пить чай. А после они занялись выявлением яда, которым была отравлена судья-марионетка. Как оказалось, помещение в управлении стражников до сих пор запечатано, а все, кто входил туда, неминуемо получали отравления и сваливались с тяжелой лихорадкой. Даже Сяо Вэнь, всегда учтивый и вежливый, тихо бранился под нос, ломая голову над составом яда. Это дело стало для него своеобразным вызовом.

«Что это за яд такой, с которым даже я справиться не могу?! И что это за последний ингредиент?..» – кипел от злости Сяо Вэнь.

И Сяо Вэнь, и Лю Синь бились над этим целыми днями, и последнему приходилось все чаще и чаще задерживаться допоздна, роясь в трактатах и изучая яд, которого осталось совсем немного. Тем не менее, несмотря на работу бок о бок, стена между ними не исчезала, а словно разрасталась в присутствии Чоу Лицзы, и это с каждым днем омрачало обоих. Так что полученное однажды приглашение от Сяо Вэня прогуляться по набережной и полюбоваться цветущими деревьями стало для Лю Синя возможностью разрешить сложившуюся ситуацию.

Сегодня Лю Синь хотел отправиться в один из приютов, но в последний момент принял приглашение друга и послал детям несколько коробов со снедью. Сам он вырос почти в таком же месте, а потому знал, как сироты ждут особенных дней и подарков от добрых людей. Лю Синь и Тан Цзэмин, придя на набережную в назначенный час, встретились с Сяо Вэнем. Однако тот был не один. Не дав Лю Синю сделать и шага назад, Сяо Вэнь потянул всю компанию в стоящую неподалеку беседку, в которой уже был накрыт стол.

Едва они расселись по местам, Чоу Лицзы неловко кашлянул и учтиво произнес:

– Мне следует извиниться. Как я и сказал тогда Вэнь-гэ, возникло простое недопонимание. Ча действительно иногда ведет себя слишком резко, а я могу быть несдержан на язык из-за недостатка воспитания. – С этими словами он повернулся к Лю Синю. – Я прошу прощения за тот раз. Надеюсь, между нами не возникнет в будущем недопонимания и нам удастся разрешить наш конфликт?

Лю Синь задумался о вопросе, заданном на пиру и вызвавшем такой переполох. Задай его сейчас Чоу Лицзы, Лю Синь ответил бы так же – он ему не нравится. Что-то в нем вызывало напряжение, и дело было даже не в той небольшой стычке – Лю Синь и сам иногда мог вспылить первым. Никто не обязан быть добрым. Но, получая приглашение, он никак не ожидал, что Сяо Вэнь пригласит на встречу и своего нового друга, и тем более не ждал от того извинений. Отвернись он сейчас, то будет выглядеть спесивцем. Так как же ему поступить? Подняв взгляд, Лю Синь увидел, что Сяо Вэнь смотрит на него с надеждой.

«Ему в самом деле нравится Чоу Лицзы? Ладно, пусть так. Нет ничего плохого в том, чтобы проводить время в компании тех, кто тебе нравится».

Сам Лю Синь изредка, но все же встречал людей, которым совсем не нравился Сяо Вэнь, – они находили его болтовню утомительной. Но ведь это не значит, что он непременно должен следовать их мнению и оттолкнуть от себя друга? А именно этого он требовал от Сяо Вэня в отношении Чоу Лицзы, который ему совсем не нравился.

Придя к определенным выводам, Лю Синь улыбнулся:

– Разумеется. В тот день у меня выдалась бессонная ночь, я тоже был груб. Прошу меня извинить.

Губы Сяо Вэня растянулись в улыбке. Он тихо вздохнул с облегчением, принявшись наполнять чаши вином и чаем.

– Выпьем!

Беседа текла непринужденно, как и всегда, когда Сяо Вэнь открывал рот.

Как оказалось, Ча тоже был неподалеку. Поддавшись уговорам Сяо Вэня, Чоу Лицзы достал маленькую бамбуковую флейту и подул в нее. Звук был едва уловим для человеческого слуха, но не прошло и пары минут, как пес, громко топая лапами, примчался на зов и, словно не понимая, что ему делать, замер на пороге. Подперев голову рукой, Лю Синь неотрывно наблюдал за псом, который порыкивал и водил носом по сторонам, принюхиваясь и сверкая темными глазами. Он спросил: