Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

Чоу Лицзы опустил исходящую паром чашу чая на стол и вздохнул:

– Ча сам меня нашел. Несколько месяцев назад он просто прибился к моему порогу и сидел там два дня, пока я не впустил его в дом.

Лю Синь смотрел из-под полуприкрытых век на зверя, который крадучись подбирался к ним.

– Ну надо же, – протянул Тан Цзэмин, складывая руки на груди, – все как в той повести о Пин Гумане, которую ифу рассказывал.

Чоу Лицзы вскинул брови:

– Это тот слепец, который пригрел змею на груди?

Лю Синь ответил, мысленно аплодируя Тан Цзэмину:

– Да, которая предала его после нескольких лет мирного сосуществования.

Опустив взгляд на большого пса, который лежал на полу, Тан Цзэмин сказал:

– Я так до конца и не понял смысл этой истории. Зверь ведь просто сожрал монаха в конце?

Лю Синь ответил, отпивая вино:

– Мораль истории такова, что змея всегда остается змеей.

– Ах вот оно как… – потер подбородок Тан Цзэмин, улыбаясь глазами, в которых блеснули искры. Сяо Вэнь тут же нахмурился. Чоу Лицзы не видел их схлестнувшихся взглядов и задумчиво сказал:

– Я тоже знаю одну историю. Не уверен в некоторых подробностях, так как слышал ее давно, но могу рассказать, если вам интересно.

Сяо Вэнь тут же оживился:

– Конечно, рассказывай!

Чоу Лицзы прикрыл веки, пряча тускло мерцающие глаза:

– Давным-давно на берегу реки стояла небольшая деревенька. Жители в ней знали друг друга и почти никогда не покидали родных мест, мирно проводя день за днем и не зная печалей. Кроме одного дня в году. Рогатый монстр, который жил в той самой реке, каждый год выбирался наружу, чтобы пожрать деревенский скот, но людей он при этом не трогал. Он всегда утаскивал столько, сколько мог, – дюжину овец, не более. Однажды в деревеньку забрел раненый нищий. В обмен на кров и еду он предложил прогнать монстра раз и навсегда, и деревенские тут же согласились. Нищий был заклинателем, и простым людям было невдомек, что именно он сделал, но в назначенную ночь монстр не явился. Местные ликовали, вознося хвалу заклинателю и отмечая знаменательный день. Он быстро снискал славу и почет в той деревне, купаясь в достатке и после долгих скитаний обретя наконец покой и крышу над головой. Но староста деревни затаил в сердце обиду. Он стремительно терял уважение соседей, потому что в минувшие годы только уверял всех, что зверя невозможно остановить или прогнать, ведь тот был карой Небес. Не имея возможности препятствовать, староста по настоянию остальных уступил свой дом заклинателю, который стал защитником деревни и покровителем ее жителей. Так, оказавшись с двумя детьми и женой в доме поменьше, староста прозябал год за годом, ведя жалкое существование на окраине деревеньки. И хоть жизнь их была тяжелой, вся семья держалась друг друга. Только отец семейства не мог смириться и поверить в то, что монстр так просто покинул их земли. Сомнения в его сердце все росли с каждым днем, и однажды он решил проследить за тем заклинателем, чтобы выведать его тайну. Старший сын долго уговаривал отца оставить эту затею, но тот не послушал. На следующий день глава семьи не вернулся, а еще через три дня его нашли на берегу реки с растерзанной грудью. Безутешный старший сын обвинил заклинателя, призывая всю деревню открыть наконец глаза и прогнать его. Люди, увидев зверски убитого старосту и страшные раны от длинных когтей, пришли к выводу, что зверь не исчез, а заклинатель их попросту одурачил. Его прогнали взашей в тот же вечер, не слушая оправданий, а монстр с тех пор так и не появлялся. Семья же старосты вернулась домой, и старший сын заменил отца, встав во главе деревни. Все шло своим чередом, покуда много лет спустя тот самый заклинатель не явился с отрядом темных заклинателей за спиной, вооруженных цепями. Деревенские в страхе бежали, не зная, где спрятаться и как спастись от натиска стали и огня, которым вспыхнула их деревня. Жители молили заклинателя о пощаде, но тот лишь припомнил им их злые слова, когда они прогоняли его из деревни, снова лишая дома и не желая слушать оправданий. Он так и не смог смириться с наказанием, которому его подвергли. В то зимнее утро светило яркое солнце, а трупов, что лежали тут и там на дороге, было не сосчитать. Но некоторым все же удалось сбежать – той самой семье старосты, что когда-то обвинила заклинателя. Пришлые люди оставили в живых только мужчин и детей той деревни, надев на них оковы. Изгнанный заклинатель обозлился столь сильно, что с помощью проклятий лишил жителей деревни всех желаний и чувств, чтобы те не ополчались против своих новых хозяев и покорно следовали всем их приказам.

За столом некоторое время царила тишина, которую внезапно прервал Сяо Вэнь, в сердцах сказав:

– Этот заклинатель – сущее чудовище! – и опрокинул в себя глоток вина. История так поразила его, что в глазах появился недобрый блеск.

Чоу Лицзы опустил голову, дернув уголком рта:

– Думаешь, этим людям было бы лучше, если бы они и дальше существовали в боли и страданиях?

Сяо Вэнь задохнулся, глядя на него широко распахнутыми глазами. Разгоряченная вином кровь кипела жаждой возмездия темному отродью. Он воскликнул:

– Все его действия – сущее зло! Он обманул жителей и перерезал деревню!

– Но что насчет тех людей, – на выдохе спросил Чоу Лицзы, – как им было бы проще?

– Им было бы проще, если бы эта проклятая тварь и вовсе не являлась к ним на порог, – хмыкнул Сяо Вэнь.

Молчавший все это время Лю Синь вдруг спросил:

– А что с тем зверем? Его кто-нибудь видел с тех пор?

– Кто знает… – протянул Чоу Лицзы, облокачиваясь на руку и медленно моргая. – История на этом обрывается.

Ча под столом почесал задней лапой ухо и широко зевнул во всю пасть, обнажая длинные клыки.

После этого вечера, вопреки ожиданиям Сяо Вэня, Лю Синь не проникся симпатией к Чоу Лицзы, относясь к нему все с той же вежливой прохладой. Это вызывало недовольство лекаря, которым он постоянно делился. Лю Синь в ответ предпочитал молчать, сосредоточившись на делах. Слепец стал неотъемлемой частью их жизни. Он был буквально повсюду – Лю Синь то и дело встречал его вместе с Сяо Вэнем то в городе, то на приемах у Дун Чжунши, не говоря уже о том, что тот стал частым гостем в доме лекаря. Казалось,