Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

Тан Цзэмин, увидев в его взгляде перемену, холодно прервал управляющего:

– Мой ифу тоже хорошо играет. Не вы ли расхваливали его мастерство?

Управляющий тут же обернулся, слегка запнувшись:

– А я и не спорю… Музыка господина Лю и впрямь трогает душу, однако… ее звучание столь надрывно, а мелодия полна тоски… – вздохнул он. – Думаю, это не то, что нужно детям. Их жизни и так были полны горя. Мы простые скромные люди и не большие ценители искусства. Боюсь, глубину такой музыки нам попросту не понять.

Лю Синь коротко кивнул. Сгрузив коробы со снедью в руки подоспевших служащих, он сказал:

– Мы придем через пару дней, чтобы помочь с приготовлениями к поминальному дню.

Управляющий замахал руками, расплываясь в неловкой улыбке:

– Господин Лю, вы так много сделали для нас в последнее время! Ни к чему так утруждаться. Отдохните хорошенько и позаботьтесь о себе.

Тан Цзэмин стиснул зубы. Он знал, как Лю Синю нравилось проводить здесь время, занимаясь делами и помогая приюту. Он боялся увидеть на лице юноши боль, но оно было спокойным, точно покрывшимся слоем инея. Лю Синь коротко поклонился и вежливо сказал:

– Хорошо. Тогда мы пойдем, – и поспешил наружу. Никто так и не заметил их прихода, кроме управляющего.

Шаг Лю Синя был столь стремителен, что Тан Цзэмин нагнал его только у самого выхода.

– Эти люди просто получили то, что им было нужно, а теперь обращаются с нами словно с какими-то бродягами! – гневно заговорил он, вспоминая хоть и вежливый, но заметно похолодевший взгляд управляющего. Тот всегда светился, радуясь каждому приходу Лю Синя, который помогал, не требуя ничего взамен. К тому же именно благодаря Лю Синю приют процветал и не испытывал нужды, так как же он мог быть с ним груб в те дни? А сейчас даже не позвал их на Цинмин! Лю Синь знал этих детей и знал, что этот день был особенным для них, а ему попросту указали на дверь.

Все эти мысли привели Тан Цзэмина в такое негодование, что сейчас он желал ворваться обратно, чтобы схватить за шкирку новоиспеченного музыканта и выдернуть жидкую козлиную бородку управляющего! Но Лю Синь вдруг спокойно сказал:

– Все в порядке. Если это пойдет приюту и детям на пользу, то пусть. В конце концов, какая разница, откуда приходит помощь.

Тан Цзэмин удрученно покачал головой, прикрывая глаза. Пусть Лю Синь и не показывал, что подобное задело его, Тан Цзэмин все понял без слов, увидев немного померкнувший янтарный взгляд.

Едва дети отпустили Чоу Лицзы, он тут же направился на поиски Сяо Вэня в сопровождении учителей, рассыпавшихся в благодарностях за его игру. Чоу Лицзы кивал, с вежливой улыбкой принимая приглашения приходить чаще.

Оставшись один перед дверью, он стоял неподвижно несколько минут. А как только убедился, что рядом никого нет, скромная улыбка медленно сползла с его лица, а руки, еще недавно смущенно теребившие кисточку на поясе, принялись стирать чужие прикосновения о край халата. Втянув воздух сквозь зубы и тряхнув головой, Чоу Лицзы уже потянулся к ручке двери, но замер, услышав голос за ней.

Сяо Вэнь, только что закончив осмотр, сказал:

– Вот и все, Сяо-Лунь[27]. – Поправив одеяло бледного шестилетнего мальчика, он улыбнулся. Ребенок вдруг всхлипнул, смотря на него слезящимися глазами:

– Я… умру?

– Ай-я-я… – тихо рассмеялся Сяо Вэнь. – Конечно же, нет. Это обычная простуда, которую я вылечу в два счета. Ты не умрешь. Просто в следующий раз не лезь в воду. Сейчас только середина весны, река все еще холодная. Разве ты не заметил лед, плывущий по ней?

Сяо-Лунь снова всхлипнул и разрыдался в голос:

– Я просто хотел поймать золотую рыбку!..

Сяо Вэнь улыбнулся, утешая его поглаживанием по голове:

– Ну-ну… Я обещаю, что в следующий раз, когда навещу вас, принесу тебе большую золотую рыбку в кувшине, идет? Но в реку больше не лезь.

Мальчишка доверчиво посмотрел на него широко распахнутыми глазами, не замечая крупных слез, льющихся по щекам. Шмыгнув носом, он спросил:

– Обещаешь, братец Сяо?

Сяо Вэнь кивнул, прикрывая глаза:

– Обещаю.

Сяо-Лунь тут же вскочил и бросился к нему на шею с радостным криком:

– Братец Сяо, ты лучший!

Сяо Вэнь рассмеялся, поглаживая его по спине и глядя на воспитателей, стоящих в углу. Кое-как уложив беспокойного мальчика и подоткнув одеяло, он поднялся, достал из своего мешочка несколько пузырьков с лекарствами и протянул их вместе с рецептом пожилой женщине.

Та низко поклонилась, моргая повлажневшими глазами:

– Господин Сяо, мы так признательны вам. Дети в эту пору особенно часто болеют. Боюсь, плата целителям разорила бы нас, если бы вы не лечили совершенно бесплатно.

Сяо Вэнь смущенно почесал бровь, улыбаясь в ответ:

– Да пустяки, не стоит благодарностей.

Кому, как не ему, было знать, что ингредиенты для лекарств от простуды и кашля стоят сущие гроши, но местные шарлатаны, коих в Яотине было не счесть, продают их за баснословные суммы. И это без учета платы за осмотр и выписанный рецепт! Как Сяо Вэнь, будучи князем западных земель и имея казну, битком набитую золотом, мог обирать детей и стариков? Но с Дун Чжунши он охотно драл три шкуры, вытряхивая золото из его кошелька.

Дав еще пару советов по уходу за больными, Сяо Вэнь вышел за дверь. В коридоре никого не было. Чоу Лицзы с непроницаемым лицом обнаружился на скамье под молодой яблоней во дворе. Улыбнувшись, Сяо Вэнь взял его под локоть и повел домой.

Глава 64

Последняя капля

Гу Юшэн, немного освободившись от дел, возобновил тренировки Тан Цзэмина. Тренировочный двор располагался в конце улицы и стоял особняком, поэтому криков в один из солнечных дней никто не услышал.

Тан Цзэмин содрогался всем телом; вспененная кровь текла изо рта, смешиваясь с двумя струйками из носа, а пальцы скребли по земле. Он поверхностно дышал, корчась у ног трех генералов, безмолвно наблюдавших за его мучениями. Вновь выгнувшись дугой, Тан Цзэмин посмотрел на Гу Юшэна, который стоял над ним со сложенными на груди руками. Увидев усмешку на его губах, Тан Цзэмин почувствовал злость. Стиснув зубы, он сдерживал хрипы из последних сил. Сяо Вэнь то и дело нервно посматривал на горящую палочку благовоний, отсчитывающую полчаса. Та уже почти догорела.

Самая жгучая волна боли пришла под конец, и, как бы Тан Цзэмин ни сдерживался, отчаянный крик вырвался из