«Дочь Ивана Грозного» - Ирина Семеновна Левит

– Ну да, – не стала спорить следователь. – Только смерть Лепешкина, как ты понимаешь, ей сильно некстати.

– По ее словам, – вновь уточнил начальник.

– По логике. Стрекалова и Лепешкин были мощным тандемом, один не мог обойтись без другого.

– Допустим, – согласился Евгений Владимирович. – Тогда получается, отравить хотели Стрекалову, а Лепешкин просто попал под раздачу. И встает резонный вопрос: у кого был мотив и возможность?

– Опять же по логике, только у родственников. По закону, правда, они никакими родственниками ей не приходятся, сын мужа Гертруды Яковлевны, Сергей Владленович, младше ее всего лишь лет на пятнадцать, то есть официально она его не усыновляла, но предусмотрительная Стрекалова составила завещание. Вот только есть загвоздка… – Вера замолчала, покривилась, скептически пожала плечами. – Крысиный яд – не какая-то экзотика, достать можно без излишних проблем. Родственники запросто могли зайти в дом к Стрекаловой и незаметно подменить ее гомеопатию, наверняка знают, где она снадобья хранит. Сергей Владленович – врач, явно кое-что смыслит в ядах и в здоровье своей мачехи, а потому запросто мог бы прикинуть: в ее возрасте да при естественных сопутствующих болячках, особенно по части желудка, Стрекалова бы естественным для всех образом тихо померла, и даже вскрытия не стали бы делать. Ну а если бы и сделали, никто бы особо не стал углубляться. Понимаешь, Женя, все слишком очевидно. Как будто нам под нос подсовывают. Дескать, кого в подобных случаях в первую очередь подозревают? Родственников. Причем непосредственных наследников.

– Ну, так часто и бывает… – напомнил Мирошниченко.

– Бывает. Но ведь не на ровном месте. От Стрекаловой действительно останется шикарная квартира с хорошей обстановкой и еще кое-каким ценным добром. Однако много лет они живут друг с другом душа в душу – пасынок, сын пасынка с женой и дочкой… и вдруг бабах! Почему вдруг это совпадает с приездом Лепешкина, о котором они, может, и слышали, но только как об ученике Гертруды Яковлевны по части театральной критики, и то не факт?

– Есть в твоих размышлизмах резон… – согласился Мирошниченко. – И что ты намерена делать?

– Пока ничего. Тот, кто подсунул отраву, ждет естественного развития событий. Поэтому Гертруде Яковлевне в данный момент ничего не угрожает. Тем более что появилось много разных фактов, и я хочу выяснить, как они связаны, в том числе со Стрекаловой.

– Излагай свои факты, – кивнул начальник, и Вера изложила: про странные цифры, написанные на украденной странице пьесы, об умершем Бурове, о поисках Лепешкина в деревне Боровушка, о незадачливом воришке Хвостове, о бизнесмене Гонтареве…

– Когда операция с чиновником Семеновым провалилась, ведь все умыли руки? Хотя точно знали: у Гонтарева были большие деньги, предназначались они для взятки. – Прозвучало это с укором, на что Мирошниченко отреагировал довольно резко:

– А вот не надо претензии предъявлять! Я помню это дело, на совещании у начальника управления докладывали. ОБЭП с нашим участием занимался коррупционной сделкой. Она не состоялась. За руку Семенова не схватили. Что, надо было искать исчезнувшие деньги Гонтарева? Так, во-первых, он бизнесмен, это его деньги, пусть и не только, не важно, но имеет право, а, во-вторых, Гонтарев намертво встал, что украли только те сто двадцать тысяч. Хвостовым потом вообще не мы и не ОБЭП, а территориальщики из полиции занимались.

– И его заверениям, дескать, он явился к открытым дверям и распахнутому сейфу, все поверили? – фыркнула Вера.

– А были другие доказательства? – ответил вопросом на вопрос Мирошниченко. – Повторяю тебе еще раз: Гонтарев о краже других денег не заявлял, возиться с этим в полиции не стали, у них других забот полно.

– Но, похоже, теперь этим придется заниматься нам, – сказала Вера. – Ведь зачем-то Лепешкин поехал в Боровушку, причем явно намеревался пообщаться с бабкой Хвостова, все остальные, уверена, для отвода глаз. А Хвостов, между прочим, в ближайшие дни выходит из колонии.

– Ну так попытайся ты с самим Хвостовым поработать.

– А что я ему предъявлю? Что он большие деньги умыкнул? Так это вряд ли. Если Хвостов их надежно спрятал, зачем сто двадцать тысяч в доме оставил? Для него это тоже не копейки. Опять же сигнализацию он снять мог, а вот сейф вскрыть… тут серьезный спец нужен.

– У него мог быть подельник, которого Хвостов не сдал.

– Мог. Вот я и хочу проверить все возможные связи между Лепешкиным, Хвостовым, Буровым и Стрекаловой. Последних двух я не собираюсь сбрасывать со счетов. После Бурова Лепешкин побежал покупать портфель и прятать там черновик пьесы со странными цифрами, а Стрекалову исключительно вовремя начали травить.

Глава 22

– Ой! А зачем? – В маленьких, но выразительных глазках Ольги Михайловны Кривенко отразилось любопытство, перемешанное с легким испугом.

Роман сделал серьезное лицо и произнес доверительно:

– У нас есть основания… всего лишь гипотетические основания… думать, что у Анатолия Тимофеевича хранится нечто такое, которое поможет нам в расследовании смерти Кирилла Андреевича Лепешкина.

– У Толи? Хранится? Да откуда же?! – замахала руками Ольга Михайловна. – Кирюша виделся с Толей у меня накануне да когда на следующий день «скорую» ему вызывал! Зачем ему у Толи что-то хранить?!

– Не знаю… – многозначительно изрек Роман. – Но поэтому я и хочу с вашей помощью осмотреть квартиру Бурова. Ключи ведь есть только у вас?

– У меня. Но я ничего там не трогала! – горячо заверила соседка. – Я только раз в неделю захожу, просто проверяю, все-таки квартира без присмотра… И еще я пыль вытираю. В квартире хоть никто и не живет, а пыль все равно появляется, нехорошо как-то… Толя любил чистоту и порядок.

– Вы большая молодец, я это сразу понял, потому к вам за помощью и обратился, – подпустил леща Дорогин, и Ольга Михайловна просияла:

– Ну так как же я не помогу такому милому полицейскому? Я тоже сразу поняла, что вы исключительно приличный молодой человек! – И тут же в очередной раз ойкнула: – А телефон-то Толи у меня! Я его сразу забрала, думала, вдруг ему кто-то звонить будет, я сообщу. Могла ведь и дочка позвонить, но только я ей первая позвонила, со своего телефона, и она потом тоже на мой телефон звонила. И еще я в Толином телефоне нашла номер мастерской, где он работал, сообщила и смерти, и о дате похорон, так вот из мастерской люди на похороны пришли и деньги дали, хотя я им объяснила, что Толя деньги оставил. А больше я никому не звонила, в трубке-то номера были поликлиники, магазина… в общем, не конкретно человеческие, то есть не с именами-фамилиями. И Толе никто не звонил.

– Странно