«Дочь Ивана Грозного» - Ирина Семеновна Левит

– Совершенно верно, – подтвердила Вера. – Кто-то просто взял сахарные шарики, обмазал их ядом, высыпал содержимое из ваших упаковок и засыпал свою отраву.

– Но я никуда эти упаковки не носила. Я их купила и принесла домой.

– А кто был у вас дома в промежутке между тем, когда вы купили гомеопатию, и отдали упаковку Лепешкину?

– Никого постороннего! – отрезала Стрекалова, и Вера поняла: Гертруда Яковлевна даже мысли не допускает, что отравителем может быть кто-то из ее ближнего круга.

– Ну а не посторонние?

– Сережа, мой пасынок, дважды заходил. Он непременно раза два в неделю заходит. Сын Сережи, Алеша, тоже заходил. Юля, Алешина жена… нет, она не заходила. Еще дважды была Наталья Алексеевна, она уборку у меня делает. И – да, еще сантехник из ЖЭУ заходил, в нашем ЖЭУ всегда перед отопительным сезоном батареи проверяют. И больше никого не было. Сантехника подозревать глупо, он знать ничего не знает про мою гомеопатию. Наталью Алексеевну подозревать нелепо, она у меня убирается лет пятнадцать, но никогда шкафы и ящики даже не открывает, я это не люблю. А гомеопатия у меня как раз хранится в спальне, в прикроватной тумбочке. Ну а уж подозревать моих родных… Это вообще какое-то безумие!

– А у кого есть запасные ключи от вашей квартиры? – спросила Вера.

– У Сережи.

– Он их носит с собой?

– Вряд ли… Зачем? Сережа никогда не сваливается неожиданно на голову, всегда заранее звонит, а я открываю ему дверь. Ключи он хранит так… на всякий случай… чтобы не ломать дверь, если я вдруг неожиданно умру, ведь такое может случиться запросто, – с совершеннейшим спокойствием сообщила Гертруда Яковлевна.

– Ну, зачем же думать о плохом, – подал голос Гаврилин.

Стрекалова посмотрела на Пашу и усмехнулась:

– О смерти не надо думать, но о ней следует задумываться. Особенно в определенном возрасте.

Вера решила, что, в конце концов, не она начала, но зато имеет все основания поддержать тему.

– Вы мне говорили про завещание, которое составили на Сергея Владленовича.

– Совершенно верно, – опять-таки очень спокойно отреагировала Гертруда Яковлевна.

– А он об этом знает?

– Разумеется. Об этом знают все. Я имею в виду моих родных, за исключением правнучки, но ей всего шесть лет, и это ее вряд ли интересует. У меня все документы, и завещание в том числе, лежат в отдельной папке в верхнем ящике письменного стола в кабинете. Я предупредила родных.

– А кто-то, кроме вас, содержимое папки видел?

– А зачем? Я пока еще жива. Вот когда умру, ни у кого не возникнет хлопот. Все собрано в одном месте и всем про это место сказано.

«Какая предусмотрительность!» – восхитилась Вера и подумала, что далеко не у каждого человека хватит холодного разума заранее побеспокоиться о последствиях своей кончины. Причем чем старше человек, тем он все более болезненно относится к подобным вопросам, испытывая суеверный страх. Впрочем, далеко не все, конечно. Верина бабушка Зина на сей счет тоже была вполне рассудительна и мыслила так же, как Гертруда Яковлевна. Умные сильные женщины – вот и все объяснение.

– А папка, где хранятся ваш договор, расписки и прочее Лепешкина, вероятно, лежит в другом месте? – предположила Вера.

– Тоже в кабинете, в письменном столе, но в нижнем ящике. Разумеется, об этом никто не знал и до сих пор не знает, хотя информация о переходе мне авторских прав скоро станет известной. Но если бы меня не стало, эту папку быстро бы нашли. Другое дело, что никому пока не приходило в голову рыться в моих столах и шкафах.

– А кто знает, где вы храните лекарства?

– Ну, здесь тайны нет, я храню их в спальне в тумбочке. Только, уверяю вас, никто из близких мне людей не мог подложить отраву! Совершенно исключено!

Прозвучало это решительно, даже жестко, и Вера подумала, что самым правильным будет придумать какое-нибудь утешительное объяснение, которое к тому же действительно может оказаться самым верным.

– К вам в квартиру мог проникнуть посторонний человек, разумеется, в ваше отсутствие, – сказала она таким тоном, словно речь шла о чем-то совершенно обыденном.

Однако Стрекалова восприняла это как нечто фантастическое.

– Отказываюсь понимать! – воскликнула она. – Незнакомый человек забирается в мой дом, ничего не берет, но подкладывает мне отраву!.. Зачем?!

– Мы будем разбираться, – заверила следователь Грознова. – Только очень вас прошу: о нашем визите, обо всем, что от нас узнали, никому ни слова. Вы понимаете: вообще никому! Иначе может случиться беда.

– Безумие… – прошептала Стрекалова.

– И еще я прошу у вас разрешение, чтобы Павел Ильич поработал и с вашими дверными замками, и с вашими папками, и с местом, где лежат лекарства. Я надеюсь, вы не будете возражать?

– И еще мне нужны ваши отпечатки пальцев, чтобы отделить от посторонних, – добавил Гаврилин и вынул из своего чемоданчика дактилоскопический сканер.

– Извольте! – Гертруда Яковлевна протянула Гаврилину руки, примерно так, как их протягивают для поцелуев. – Кабинет через стенку, ящики письменного стола я не запираю, а спальня – последняя дверь направо. Вы, молодой человек, можете работать сколько угодно, а я не собираюсь за вами следить. – Помолчала и добавила: – Я приготовлю чай или кофе. Что вы предпочитаете?

– Кофе, – выбрала Вера.

– А мне, спасибо, не надо, – отказался Паша, подхватил свой чемоданчик и исчез в глубинах квартиры.

Хозяйка, даже не глянув в его сторону, удалилась в кухню. Вера осталась одна, если не считать писателя Владлена Александровича Новиченко, который строго и величественно взирал на нее со своего портрета.

Кофе пили молча. Гертруда Яковлевна взяла себя в руки и стойко держалась в этих руках. И Вера в очередной раз восхитилась: мощная женщина! Если бы она сама попала в такую передрягу, если бы кто-то хоть краем заподозрил ее близких… Вера Ивановна Грознова, следователь по особо важным делам, успевшая повидать много скверного, не могла предугадать своей реакции…

Вера покинула квартиру Стрекаловой с ощущением, будто ходит сюда, как на работу, но все время что-то недоделывает. Регулярно остаются какие-то концы, которые вроде бы закрутила на узелки, а эти узелки постоянно развязываются.

У подъезда ждала служебная машина. Гаврилин аккуратно положил на заднее сидение свой чемоданчик, почти ласково погладил крышку.

– Я снял всё с внешних и внутренних сторон ящиков письменного стола и с папок, но папки, думаю, пустая затея, они основательно затерты. Зато содержимое – красота! Дамочка каждый документик в отдельные новенькие мультифорки вставила, а новенькие мультифорки – просто прелесть для следов. – Паша едва ли не облизнулся в предвкушении.

– А замки на входной двери? – поинтересовалась Вера.

– Пустое