Титус, наследник Сан-Маринский - Ольга Александровна Власова

в замешательство противника, а затем треснул его, поверженного и обезоруженного, головой об пол. Когда же на помощь тому пришел третий, оклемавшийся от удара незнакомки между ног, Титус плашмя ударил его захваченным мечом со всей силы по плечу и, конечно, что-то там поломал. Противник завопил от боли, спрыгнув со сцены прямо в передние ряды.

В общем, победа была красивой, а разгром – полным. Зал, без преувеличения, ликовал. Люди прыгали на месте, орали каждый свое и в исступлении лупили в ладоши. Наследник смотрел на них сверху и ощущал себя автором гениальной пьесы, которую только что отыграли на сцене. Кто-то тронул его за руку. Он повернулся и увидел рядом с собой блестки звезд и веселые глаза в темных прорезях.

– Спасибо… Ромео.

Голос прозвучал насмешливо, и Титус густо покраснел под маской. Снова неистово зачесалась приклеенная борода.

Начал съезжаться, натужно скрипя веревками, занавес. Лиловая ткань постепенно стирала орущий, возбужденный зал, разгоряченные лица и устремленные оттуда на сцену сотни влюбленных глаз. Через мгновение они остались вдвоем. За кулисами кто-то кричал, чертыхался, требовал неизвестно у кого немедленно навести порядок, но к ним, на сцену, выйти никто не решался. Титус отчего-то тоже боялся повернуться лицом к незнакомке в маске – стоял и косился на нее краем глаза. Ее руки еще были сжаты в кулаки, грудь красиво дышала под корсетом. Титус с удивлением понял, что девушка совсем молода, ей от силы лет двадцать.

– Я… не очень задержался? – глупо спросил он, понимая, что пора уже начать говорить, так как времени в обрез.

– Ты оставил письмо у себя в комнате, – выдохнула девушка вместо ответа. – Так?

Он молча развел руками.

– Весь ваш заговор – просто игра для детей. Даже здесь мне пришлось тебя спасать, вместо того чтобы красиво провести вдвоем вечер.

Теперь Титус опустил голову.

– Так вы придумали, как выкрасть перо?

– Откуда вы все знаете?!

– Рыжие мальчишки очень хорошо слышат, даже через двери. Запомни на будущее. Так что насчет плана?

Титус замялся:

– Мы как раз хотели это сделать, когда… когда ты помогла нам бежать. Но… план непременно появится, мы просто должны собраться…

Незнакомка улыбнулась.

– Я уже все придумала сама. Жди письма, мне нравится писать тебе письма. А теперь нам пора разбегаться. Мы стоим здесь уже целых две минуты. Попроси твоего друга вывести тебя отсюда через черный ход.

Титус, оглушенный этим снисходительным нахальством, словно очнулся. Его распирало от вопросов, но он понял, что успеет задать в лучшем случае один-единственный:

– Где Архивариус? Почему он скрывается от меня?

Девушка внимательно посмотрела на него:

– Я не знаю, где он.

– Что?

– Никогда с ним не встречалась. Хотя понимаю, о ком речь. Это тот, кто привез тебя в замок и сделал герцогом.

Незнакомка, легко шелестя платьем, исчезла за кулисами. Титус проводил ее глазами, а заодно и овладевшую им сладкую иллюзию, что наконец-то в действие вступил Архивариус – напрямую или через некое доверенное лицо. Выбравшись из театра через заднюю дверь, он долго поджидал за углом, пока расходящаяся возбужденная толпа прибьет к нему Павлиса – к счастью, даже в полутьме того легко было признать по дурацкой высокой шапке.

– Ох, это ты… – облегченно выдохнул сельский староста, когда Титус ухватил его за локоть. – Ну и напугал ты меня в театре… А ведь обещал, что вечером обойдется без приключений!

Титус пожал плечами:

– Ну… приключения – они такие. Иногда сами тебя находят.

Уже неподалеку от дома ростовщика, когда толпа окончательно рассеялась и они остались наедине, Павлис вдруг спросил:

– А у вас это с Джульеттой… серьезно?

– Что? – поперхнулся Титус.

– Любовь…

Похоже, староста притом мечтательно закрыл глаза, потому как тут же смачно вступил в грязную лужу.

– Не думаю, что дело в любви, – ответил Титус, правда весьма неуверенно. – Эта девушка всего лишь нам помогает.

Павлис еще раз смачно чавкнул грязью, вслед за чем направился к стене дома неподалеку, часть которой использовалась как доска объявлений и была сплошь залеплена листками бумаги разных размеров. Отрывая один листок за другим, староста принялся молча очищать от грязи свои штаны. Вдруг один из листков чем-то привлек его внимание. Он поднес его под свет уличного факела, внимательно изучил, а затем с довольной ухмылкой поспешил к Титусу:

– Смотри-ка! Твоя Джульетта! Причем совсем не на театральной афишке! Разыскивается за грабеж!

Глянув на бумажку, Титус обомлел. Рисунок женского лица был примитивен и груб, но наследник сразу понял, о ком речь. Ниже имелась подпись: «Награда сто санмаринов. Предводительница шайки разбойников из Угрюмого леса. Приметы такие-то. Называет себя Лея».

8. Письмо от Леи

Новая постановка «Ромео и Джульетты» наделала в городе много шума. Шекспирус проснулся на следующее утро настоящей знаменитостью – о том, что случилось в театре, болтали в трактирах и на рынке, а Большой Феодал, успев в последний момент внести правки в уже сверстанный выпуск газеты, посвятил спектаклю четвертинку первой полосы, где речитативом соревновались друг с другом заголовки один драматичнее другого: «Гора Титано становится выше: слухи или научно доказанный факт?», «Вечерняя драка в театре принесла постановке невероятный успех» и «Цены на зерно продолжают стремительно расти в ожидании всемирного потопа». Похоже, «Вечернее Сан-Марино» впервые уделило столько внимания творчеству Шекспируса да и театру вообще, потому как, когда на следующий день после обеда тот объявился в доме ростовщика, под мышкой у литератора были зажаты свернутые в трубку целых четыре номера. Поднявшись в кладовую, где жили заговорщики, он в своей неповторимой манере начал заполнять пространство ненужными словами, отчего Титусу очень скоро захотелось прочистить уши.

– Вы явили невероятную щедрость души и осчастливили меня вмешательством в размеренный ход пьесы, представленной на суд публики вашим покорным слугой… Сердечно благодарю ваш яркий гений за воскрешенную из могильного мрака Джульетту – сам бы я никогда не посмел столь решительно отвергнуть законы театрального единства времени, места и действия…

Смиренно склонив голову и стараясь притом ничего не слышать, Титус волей-неволей вспоминал вчерашний вечер – где-то у него над головой раскручивалось обратно невидимое веретено, на которое плотно намотались образы и чувства. Спускавшиеся оттуда нити оплетали его и переносили в прошлое, но, конечно же, не прошлое вообще, а такое, каким он его запомнил. И главным в том прошлом оказывалась не долгожданная встреча с таинственной незнакомкой или яркая победа над стражниками, которую вполне можно было зачесть как реванш за сломанный когда-то нос, а восторг и аплодисменты публики. С усилием отряхнув с себя это коварное чувство, наследник вернулся в комнату.

– …таким образом, если сбросить со