Титус, наследник Сан-Маринский - Ольга Александровна Власова

серебряные монеты (Титус немедленно воспылал завистью к сумасшедшим заработкам Шекспируса), они были допущены в храм муз, где после недолгих блужданий нашли два пустых места в середине зала.

Средневековый театр изнутри выглядел отнюдь не так неказисто, как это можно было вообразить, наблюдая его снаружи. Полумрак драпировал скудость обстановки и, подобно аперитиву, возбуждал желание узреть на сцене нечто необычное. Лавки для зрителей хитроумно располагались на разных уровнях, постепенно поднимаясь от ближних рядов к более дальним, дабы ничья шальная голова не загораживала сцену – тем более что снимать шляпы и колпаки здесь, похоже, еще не приучились. Полукруглую сцену освещали расставленные по периметру железные светильники высотой в человеческий рост, отбрасывающие на стены театра гигантские, фантастические тени, которые можно было тоже посчитать частью представления. Единственным, что приземляло и не давало воспарить безмятежно к высотам прекрасного, были, конечно, запахи. Очевидно, что жители Сан-Марино – даже те из них, кто ходил в театр, – мылись без четкого графика и понимания того, что подобное легкомысленное отношение к гигиене может составить проблемы окружающим. Впрочем, чтобы частично компенсировать пахучую атмосферу, привлеченную сюда зрителями, пол в театре устилал толстый слой сена, имевший среди прочего и функцию ароматизатора.

У начала представления не было точного времени, зрители собирались, когда начинало темнеть, и актеры выходили на сцену, едва наполнялся зал. Титус вертел головой, пытаясь обнаружить прекрасную незнакомку, что пишет твердым округлым почерком, но со всех сторон были видны только грубые мужские физиономии. Наконец в глубине сцены прозвенел колокольчик, а занавес – фиолетовая штора, расшитая блестящими звездами, – вздрогнул и начал медленно разъезжаться в стороны. Слышалось чье-то напряженное сопение и тихие ругательства. Публику, впрочем, подобные издержки ничуть не смутили. Когда на сцену вышел, как всегда одетый в зеленое, Шекспирус, его воодушевленно встретили хлопками и пьяными криками «Ура!». Титус, сам того не желая, вновь ощутил зуд профессиональной зависти.

– Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, – с завыванием сообщил залу Шекспирус, в знак скорби прикрыв ладонью глаза, и так собрал еще один урожай аплодисментов.

– Смотри-ка, ты угадал! Разбудишь меня, когда все умрут? Не люблю я этих трагедий, – проворчал разочарованный Павлис, что надеялся увидеть историю о счастливой любви, которая заканчивается свадьбой и щедрым угощением.

Титуса тоже мало занимало происходящее на сцене. Вместо того наследник, мысленно поделив зал на квадраты, которые привязал к светильникам на сцене, вновь принялся тщательно просеивать в полутьме глазами зрителей с упорством золотодобытчика, выискивающего золотые песчинки. Стратегия эта в конце концов принесла ему успех. Как раз в тот момент, когда на сцене Джульетта – на самом деле переодетый в платье мужчина с низким голосом – извергала страстный монолог, Титус внезапно узрел то, что искал. Он почувствовал это как близкий взрыв – в голову ударила волна тепла, потом было ощущение легкой контузии. Рядом ниже, несколькими местами левее от него, нарисовался тот самый профиль, который он лицезрел во время своей ночной прогулки. Как и он, девушка была в маске – голубые очки с серебристыми блестками звезд закрывали верхнюю часть лица. По странному совпадению ее кремовое платье походило на платье Джульетты на сцене. Титус жадно изучал прекрасный профиль, уже ни минуты не сомневаясь в том, что видит автора подметных писем и таинственную обитательницу соседней комнаты в «Антонии и Клеопатре», которая помогла избежать заговорщикам встречи с городской стражей.

Блестки на маске незнакомки вспыхнули, перебросив в сторону Титуса идущий со сцены свет. Видимо, она повернула к нему голову. На сцене тем временем началась потасовка: звенело железо, звучали проклятья, потом, к радости зрителей, раздался чей-то прощальный вопль. Напуганный им Павлис, не приходя в сознание, обрушился на колени Титусу, лепеча что-то во сне. Когда наследник водворил это глыботело на место и вновь попробовал найти взглядом блестящую маску, чудесное видение испарилось. Вместо того, однако, он приметил троих стражников в шлемах и кольчугах – те медленно пробирались вдоль рядов в сторону сцены и всем, кто пришел на представление в масках, приказывали показать лицо, которое вслед за тем подсвечивали фонарем. Наследник немедленно с ужасом вспомнил: письмо! Он забыл послание с приглашением в театр во время побега из гостиницы!

С силой пихнув в бок своего товарища, Титус прошептал:

– Тревога, малыш. Кажется, сейчас будут проверять билеты.

Дальше все происходило очень стремительно. Перед стражником, который зачищал левый от Титуса проход, выросла из полумрака женская фигура в кремовом платье. Бац! Человек в кольчуге согнулся пополам и медленно осел на пол.

– За ней! – заорали двое других.

Незнакомка метнулась в сторону сцены и исчезла из виду. На сцене в этот момент отец Лоренцо – Шекспирус с подушкой под рясой – надрывался по поводу безвременной кончины влюбленных:

– Джульетта! Бедная Джульетта! Она и Ромео мертвы!

За кулисами женский голос задорно вскрикнул:

– А ну-ка получи!

– Джульетта умирает… это последний аккорд ее скорбного прощания с жизнью… – неуверенно промямлил отец Лоренцо.

Тут послышался грохот, вслед за тем уже мужской вопль. Пятясь задом, на сцене явилась незнакомка в кремовом платье и маске – с тонким длинным кинжалом в руке. Зал взорвался аплодисментами.

– Джульетта! Живая! – заорал кто-то в восторге. – Яд не подействовал!

Вслед за «Джульеттой» на сцену из-за кулис выскочили двое стражников с мечами наперевес. Выглядели они так, будто незнакомка сильно вывела их из себя. У одного на щеке алела длинная царапина, ремешок, на котором держался шлем, был разрезан. Отступив еще на пару шагов, «Джульетта» вдруг коротким движением, почти без замаха, метнула свой кинжал и попала в бедро одному из преследователей. Тот взвыл, схватился за ногу, сделал несколько бессмысленных шагов и в конце концов свалился со сцены. Теперь девушке противостоял лишь один-единственный антагонист, но на этот раз она осталась совершенно безоружной.

– Все, тебе конец! – прорычал стражник, подступая ближе и размахивая мечом.

И тогда произошло вообще что-то малопонятное для публики. Обернувшись к зрителям, «Джульетта» крикнула сердито:

– Ромео, ну где же ты? Долго мне тебя ждать?

Титус сразу понял – обращаются именно к нему. Отбросив в сторону побелевшего от ужаса, цепляющегося за него Павлиса, он ответил срывающимся голосом:

– Я здесь, Джульетта!

Что случилось потом, наследник помнил словно позавчерашний сон. То есть смутно или еще хуже. По словам Павлиса, публика пришла в исступление (слышались возгласы: «Живо гоните его на сцену!» и «Смотри-ка, он переоделся в могиле!»), а Титус, передвигаясь, словно павиан, огромными скачками, в одно мгновение оказался на сцене, где, по-простецки бросившись стражнику в ноги, решительно атаковал впавшего