Наследник богов - Нира Страусс

Юноша недоуменно наклонил голову:

– Боюсь, что я тебя не понимаю. Не имею удовольствия быть знакомым с твоим отцом. Вы мне служите?

– Служим… тебе? – эхом повторила Найла. Откуда ему известно? Это ведь семейная тайна Беков. Значит, точно не обошлось без отца.

За углом зашевелились тени. Кто-то направлялся сюда со стороны бокового дворика, и, присмотревшись к приближающимся силуэтам, Найла почувствовала волну облегчения: к ней шли отец и Феми.

– Это как понимать? – воскликнула она, отодвигаясь, чтобы не загораживать им зрелище. – Мне вообще-то совсем не смешно.

Отец нахмурился:

– Не знаю, что ты устроила этому гусю, но он перебудил всю Усадьбу. Не нужно было…

Они вышли наконец из-за угла, и дворик открылся перед ними целиком.

Юноша развернулся, колыхнув складками шендита, и встретился взглядом с Контаром. Отец Найлы застыл как вкопанный, так что Феми врезалась в него от неожиданности и ухватилась за его локоть, чтобы не упасть.

– Дорогой, нельзя ли… – начала Феми, но тут и ее ни о чем не подозревающий взгляд наткнулся на загадочного пришельца, и она вслед за мужем осеклась на полуслове.

Ну допу-у-у-устим… Либо они гениальные актеры, либо они оба тоже понятия не имеют, что здесь творится. Ни один из вариантов ничего хорошего Найле не сулил.

– Еще смертные, – констатировал юноша и стукнул жезлом. Даже сквозь подошвы сандалий Найла почувствовала прокатившуюся по земле дрожь. – Великолепно.

Отцовскую реакцию Найла проследила целиком и полностью. От начала и до конца. Она видела, как все сильнее и сильнее округляются его глаза, зажигаясь отлично ей знакомым лихорадочным огнем, как трясутся губы и подбородок. Он воздел руки, будто обнимая что-то невидимое, и наконец…

Пал на колени, бормоча какой-то бред:

– О достопочтенный бог Геб, принц богов, бог земли и всего растущего на ней, Великий Гоготун…

Что он там несет? Великий Гоготун? Феми с Найлой молчали, остолбенев от происходящего и не зная, что сказать. Первым на этот позор откликнулся юноша.

– Встань, пожалуйста. – Он элегантно повел рукой, не сходя с места. – Я ценю твою преданность, но пресмыкаться уважаемому человеку негоже. Ты мой служитель?

Контар, пропустив мимо ушей предложение подняться, кивнул. А поскольку головой он при этом упирался в землю, наверняка перепачкал и лоб, и нос.

– Мое имя Контар Бек, о принц богов. Мой род поклоняется тебе и оберегает твое наследие больше шести тысяч лет. Один из моих предков был первым жрецом одного из твоих святилищ.

– Благодарю, Контар Бек. Человечество сильно изменилось за последние столетия, и я не знал доподлинно, в чьем ведении сейчас находятся мои ка.

– Ну хватит! – Найла встала между отцом и незнакомцем, глядя юноше в лицо. Пора было прекращать эту комедию. – Мне все равно, кто устроил этот розыгрыш, вы все или ты один. Он закончен. Так что, папа, давай вставай!

Контар ухватил ее за лодыжки своими холодными руками, загрубевшими от постоянной физической работы, и дернул на себя.

– Не дерзи, тюбан, поприветствуй наследника богов с подобающим ему уважением, – прошипел он, закручиваясь в немыслимую позу в попытке одновременно простереться ниц и отчитать дочь. Позже он наверняка будет жаловаться на спину и кому-то придется делать ему массаж. – Кланяйся!

– Ты с ума сошел? Не собираюсь я бухаться на колени перед…

– Ее зовут Тюбан? – перебил юноша, явно веселясь. – Забавно.

– Нет, ее зовут Найла! – к полнейшему изумлению падчерицы, вмешалась Феми.

На глазах оторопевшей Найлы мачеха подобрала подол своей пестрой юбки и опустилась рядом с отцом. Но по крайней мере лбом в землю утыкаться не стала, просто спокойно скрестила руки на коленях.

Нет-нет-нет! Пожалуйста! Только не Феми, неужели и она с ними заодно? Мачеха всегда была ее союзницей. Она единственная вставала на сторону Найлы, признавая ее правоту, когда остальные принимались творить дичь. А как же тот утренний разговор на кухне?

– Стало быть, Найла, – повторил юноша.

Она медленно подняла на него взгляд. Теперь луна освещала его спереди, позволяя наконец рассмотреть цвет глаз. У Найлы захватило дух. Зеленые! Как пальмовые листья. Как газон в университетском кампусе. Как кожа у исчезнувшей статуи. Они светились изумрудами на фоне бронзовой кожи и темных волос, да еще и сияли так, будто отражали падающий на них свет.

– То, что нужно, – договорил тем временем обладатель этих глаз.

Найлу охватил гнев. Он окутал ее плотным жарким вихрем, однако Найла обрадовалась ему как старому знакомому, с которым умела обращаться. К тому же он растопил комок в горле, мешавший говорить.

– Я не собираюсь больше ни минуты слушать этот бред. Не знаю, кто ты, как сюда проник и чего хочешь, но игры закончены. – Она решительно двинулась к нему, не обращая внимания на возгласы обезумевших родных. – У тебя десять секунд, чтобы убраться, или я звоню в полицию.

Юноша не шевельнулся. Не сдвинулся ни на миллиметр. Только улыбнулся краешками губ, глядя, как она тянется к его предплечью.

– Давай, время законч…

Едва пальцы Найлы коснулись теплой кожи, все действительно раз – и кончилось. Глаза ни с того ни с сего отказались смотреть, а ноги перестали держать. Больно или нет ударяться об землю, Найла так и не узнала, потому что через полсекунды потеряла сознание.

* * *

Очнулась она не у себя в комнате и не в больнице. Ну да, логично… Зачем везти ее в медицинское учреждение, если можно уложить на стол в папиной библиотеке? Про библиотеку она поняла еще до того, как открыла глаза, уловив запах старых пергаментов и чернил и почувствовав пробегающий по рукам холодок. Спина и таз успели задеревенеть на жестком, так что Найла попыталась перевернуться на бок. На пол тут же посыпалось всякое-разное со стола. Прелесть просто – даже не удосужились расчистить стол, прежде чем положить ее сюда.

Первое, что она увидела, открыв глаза, – розовый клюв почти у самого лица. Над клювом желтело бдительное недреманное око.

– Какой прием… – пробормотала Найла самой себе.

Никак не ожидая услышать ответ, да еще произнесенный звучным величественным голосом:

– Расул[2] все всякого сомнения питает к тебе особую благосклонность.

Найла резко села, попутно смахнув скоросшиватель и карандашницу. Повертев головой, она отыскала обладателя голоса – он вольготно расположился на бежевом диване, на котором Найла столько лет делала уроки. Одет он по-прежнему был в желтый шендит, только теперь дополненный футболкой с логотипом «Кока-колы», чтобы прикрыть голый торс, и категорически не вписывался в интерьер библиотеки с ее кобальтовыми стенами и десятками набитых под завязку стеллажей из вишневого дерева.

Вытянув длинные ноги, парень сидел босиком, благо весь пол библиотеки устилали многочисленные ковры. В любом другом каирском доме ковры показались бы неуместными, но не в этом – точнее, не в этом зале. Ради сохранности документов и определенных экземпляров коллекции отец установил систему охлаждения, поддерживающую в библиотеке постоянную температуру в пятнадцать градусов.

При виде этой непринужденной босоногой безмятежности перед глазами Найлы пронеслись сцены – одна кошмарнее другой.

– Где мои родные? – спросила она, осторожно осматриваясь.

Слева темнела основная дверь, ведущая в центральную часть дома. Кроме нее имелась еще одна, выходящая в отцовский кабинет и открываемая довольно редко, но та располагалась в противоположном конце помещения, до нее еще бежать и бежать мимо всех стеллажей. А их тут без счета.

– Контар Бек и его прекрасная супруга были очень почтительны и услужливы. Однако твое беспамятство их сильно обеспокоило, поэтому я заверил их, что сам обо всем позабочусь.

– Понятно… – Найла осторожно спустила ноги со стола и встала на пол. Вроде не затекли, значит, в нужный момент можно будет рвануть. – Это значит, что они живы, да?

Брови юноши едва заметно изогнулись.

– А разве должно быть иначе?

Найла показала большой палец и изобразила самую лучезарную улыбку, на какую только была способна. Хотелось надеяться, что с дивана он не разглядит, как у нее трясутся руки.

– Замечательно! Тогда, если не возражаешь, я с ними поговорю быстренько. И сразу вернусь.

Он не ответил, а Найла и не ждала – только махнула на прощанье (снова отчаянно надеясь, что жест вышел дружелюбным)