Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков

Командор замка вышел навстречу с группой рыцарей. Узнав от капитана, что кричит королева Франции, которая вот-вот родит, ее положили на носилки, и тамплиеры лично отнесли Маргариту Прованскую в Шато Пелерин. Все, кто был на галере, по предложению командора могли остаться в замке. Но Бертран д'Атталь отказался. Он попросил коня, чтобы немедленно скакать в Кесарию и рассказать все королю Людовику.

Гуго д'Эко, Жан де Буси и Сесиль еще только сходили на берег, поражаясь огромности Шато Пелерина и даже его какой-то сказочной чудовищности, удивляясь превратностям судьбы, забросившим их в замок тамплиеров с рожающей королевой Франции, а Бертран уже огибал на гнедом коне предместье замка.

Глава семнадцатая. Жизнь в Кесарии

Отправив жену в Акру, из Назарета Людовик отправился в Кесарию, куда уже прибыло его скромное войско.

Кесария уже тридцать лет лежала в руинах после того, как эмир Аль Муаззам Иса, племянник Салах эд Дина, разрушил город крестоносцев. Люди жили на руинах, но, так как Кесария имела стратегическое значение для атаки на Иерусалим, город следовало выстроить заново.

Слушая морской прибой, Людовик медленно проехался по Кесарии, где древнеримские развалины сосуществовали с тем, что построили крестоносцы. В море вдавался риф, на котором стоял дворец царя Ирода, преследовавшего новорожденного Иисуса и устроившего знаменитое своей беспрецедентной жестокостью избиение младенцев. Король, спешившись, отправился туда в сопровождении Жуанвиля. Среди полуобвалившихся каменных стен, местами поросших кустарниками и травой, они вдвоем ходили по пустым залам и комнатам, где уже не осталось даже мраморной облицовки, лишь груды мусора и битого камня. Рев прибоя врывался в пустые глазницы высоких окон.

– Представляешь, Жуанвиль, быть может, вот на этом самом месте, где мы сейчас с тобой стоим, Ирод отдал приказ отыскать и убить Младенца Иисуса.

– Плохое место, ваше величество, уйдемте отсюда, – ответил Жуанвиль, заскучав среди развалин.

– Какая вокруг история, друг мой! – сказал король. – История нашего мира вся вышла из этих краев! И даже зло, исходящее из этого разрушенного дворца, оно особенное. Как, в сущности, все странно. Господь позволил, чтобы дворец Ирода, хоть и перестраиваясь, пережил века, несмотря на то, какой грех совершил Ирод прямо из этих стен. Неужели сарацины послужили оружием возмездия Бога, когда разрушили Кесарию?

– Кто знает, мой король, быть может, от того дворца уже ничего и не осталось. А все, что вокруг, построили много веков позже? Просто память людей сохранила за этим местом имя Ирода.

– Вся эта земля священна – деревья, почва, холмы, пустыни. Не знаю, как ты, Жуанвиль, – я не заставляю – а я собираюсь сам участвовать в постройке стен, домов Кесарии. Каждая песчинка здесь, может быть, видела Господа нашего, ее мог принести ветер или люди на своей обуви. Здесь тяжкий труд в радость. Я буду копать и носить камни как простой работник, сейчас в этом мое служение Господу.

Шли дни. Лагерь крестоносцев стоял у полуразрушенного римского акведука, в давние времена питавшего водой древнюю Кесарию. Море подступало почти к самому акведуку. На его вершине постоянно дежурили двое дозорных, чтобы вовремя выследить врага, если он вдруг появится. Появился не враг, а маленькая группа паломников верхом на лошадях и ослах.

Король носил в корзинах землю на строительстве стен, когда ему доложили, что Андре де Лонжюмо вернулся из путешествия к монгольскому хану. Король в волнении умылся и поспешил навстречу своему послу. Следовало бы сначала накормить путников и дать им отдохнуть, но Людовик не хотел ждать, поэтому всех сразу позвали в шатер короля и, усадив по-восточному на подушки, подали вино, мясо, свежеиспеченный хлеб. Король, едва лишь зайдя в шатер, заметил, как состарился Андре де Лонжюмо. Загрубевшее от многих ветров и яркого солнца на равнинах и в горах лицо доминиканца покрывала целая сеть морщин, губы так высохли, что казались бесцветными тонкими нитями, оправляющими провал рта. Остальные семеро – два монаха, рыцари и слуги – также выглядели измотанными, осунувшимися. Они приветствовали короля, но в голосе их четко слышалась огромная усталость.

Лонжюмо и его спутники, проходя почти десять лье каждый день, провели два года в пути до монгольской столицы Каракорума и обратно. Доминиканец с прискорбием сообщил, что миссия его провалилась. Оказывается, хан Гуюк уже был мертв к тому времени, когда послы монголов прибыли на Кипр. И конечно, он не крестился и не был христианином – это все оказались уловки, чтобы склонить короля к союзу с монголами. Все земли к востоку от Багдада находились под властью монгольских завоевателей – сотни городов и народов на тысячи миль. Путешественники видели много городов и поселений, полностью разрушенных монголами, ужасались грудам костей, оставшихся от наваленных кучами мертвецов, когда кочевники покидали покоренные земли.

К тому времени, когда Лонжюмо с восьмью спутниками добрались до Каракорума, там правила жена умершего хана Гуюка – Огул-Гаймыш, окружившая себя жуткими шаманами. Она и слышать не захотела об Иисусе Христе и посольство Лонжюмо восприняла как данников короля, привезших подарки, чтобы умилостивить хана. Шатер-часовня, драгоценная утварь, крест, скульптурные группы с изображением Христа и Девы Марии воспринялись не более чем иные подарки от других государей. Огул-Гаймыш велела передать королю свой приказ – пусть он каждый год преподносит подарки, иначе монголы пойдут на него войной.

Лонжюмо был измучен этим долгим походом – сказывался возраст, тяжелый путь с многочисленными опасностями. Он желал теперь только одного – покоя, прося у короля прощения, что уже не сможет больше быть его послом у других народов. Король обнял старика и отпустил на покой.

Людовик несколько дней ходил мрачный, удрученный. Желая помочь христианскому миру, найдя нового союзника, он лишь спровоцировал алчность, подкрепляемую неукротимой жаждой монголов покорять все новые народы, разрушая и уничтожая все на своем пути. Тем не менее король продолжал верить, что союз с монголами возможен в будущем.

Бертран д'Атталь примчался в Кесарию по дороге, указанной тамплиерами, и его сразу провели к королю. Людовик дремал после тяжелых работ на строительстве, которые он старался не пропускать, и работал наравне с обычными людьми каждый день по нескольку часов.

– Что-то случилось с королевой? – встревоженно спросил спросонья Людовик, поднимаясь с походной кровати.

– Да, ваше величество! – выпалил Бертран. – Ее величество, вероятно, уже родила сына!

– Что значит «вероятно»?

– Королева распорядилась отправиться в Кесарию, чтобы родить ребенка здесь, но в пути у нее начались схватки. Корабль бросил якорь в гавани Шато Пелерина. Тамплиеры заботятся о ней.

Людовик улыбнулся, хлопнул Бертрана по плечу и крикнул своих людей. Через несколько