Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

– Филипп де Нантей, Бертран д'Атталь, вы – герои! – произнес Роберт д'Артуа, соглашаясь с младшим братом. – Хвала Богу, что вы в нашем войске.

– Мы не герои, ваше высочество! – ответил с горечью Нантей. – Мы никого не смогли спасти, хоть и пытались, а вот среди нас много трусов. Если бы мы пошли не вдвоем с Атталем, а пусть бы еще с десяток человек, уверен, мы смогли бы спасти хотя бы нескольких стрелков. Минута – целая жизнь!

Нантей, расстроенный, пошел в свою палатку, а граф спросил у Атталя:

– Ты явно хочешь умереть, Бертран! Зачем? Кому и что ты хочешь доказать своим безрассудством?

– Ваше высочество, господин граф, понимаете, случилось так, что я почти не знаю историю своего рода, а все, что мне известно, весьма непримечательное. Я не знаю, что означает мой герб, кто и когда его придумал. Я вообще один, последний из Атталей. Мне бы хотелось покрыть славой свой род.

– Ты многое уже для этого сделал! – многозначительно ответил граф д'Артуа. – Ты всем все доказал. В первую очередь мне и себе, не здесь, а год назад, на Кипре, в замке, когда я чуть было не убил тебя. Отныне я запрещаю тебе рисковать понапрасну. Бертран д'Атталь! Приказываю, если хочешь! И отныне пусть голова черного коня на красном поле означает неукротимость, бешеный нрав и непоколебимую стойкость Атталя. Говорят, что во время прошлого боя ты кричал: «Атталь несет вам смерть!»? Пусть с этого дня это и будет девизом твоего рода.

– Всемилостивый Господь, спаси моих людей! – молился король Людовик, стоя на коленях перед распятием в королевском шатре. – Прости мои прегрешения! Спаси добрых христиан!

Лицо короля осунулось, он опять несколько дней держал строгий пост, пока сарацины били по противоположному берегу «греческим огнем».

Вошли Роберт д'Артуа и Карл Анжуйский. Их яркие, расшитые гербами и крестами сюрко и рыцарские плащи так не шли их печальному виду.

– Брат, Луи! – пробормотал Карл, потупившись. – Все кончено.

– Обе башни сгорели, – уточнил Роберт д'Артуа.

– О боже! Сколько трудов пошло прахом! – воскликнул в отчаянии король. – А люди? Арбалетчиков удалось спасти?

– Нет, брат, все сгорели заживо, – еле ворочая пересохшим языком ответил Карл.

Людовик вновь упал на колени и, больше не обращая внимания на братьев, долго молился за погибших такой страшной смертью.

Ночью, когда уже можно было не опасаться обстрелов, Людовик пришёл на пепелище и с тяжелым сердцем долго стоял там, молясь, смотря на звезды и луну, и думал, как правильно надо поступить.

На следующий день он созвал всех вождей крестоносцев в свой шатер и сообщил им, что башни необходимо построить заново и продолжить сооружение дамбы, ибо никаких других способов продолжать войну не было. Но откуда взять древесину? В песчаном Египте всегда имелся ее острый недостаток, поэтому все сооружали из камня. Сеньоры согласились дать все, что только возможно отыскать в лагере и на кораблях, обеспечивающих снабжение продуктами по Нилу. В ход шли любые доски, даже гнилые, подточенные морскими моллюсками. Цена, которую заплатил Людовик за дерево для башни, оказалась непомерно огромной. Но король не жалел никаких денег. Армия крестоносцев встала, и если ничего не предпринимать, то время сыграет на стороне сарацин – они у себя дома, им помогает вся страна и продовольствием и людьми, и деньгами.

В кратчайшие сроки башню возвели и подтащили к дамбе, чтобы продолжать ее возведение. Для противодействия вражеским осадным машинами подвели к берегу свои катапульты. День прошел спокойно, люди работали, насыпая дамбу, арбалетчики на башне зорко следили за сарацинами, наблюдая, как те суетятся и тащат свои катапульты, но не расставляют по берегу, а собирают близко друг к другу.

Роберт д'Артуа с группой рыцарей объезжал берег, тревожно поглядывая на сарацин напротив. Ему было совершенно понятно, что дамба обречена, пока у врага есть такое смертоносное оружие, а у крестоносцев его нет. Бессилие выводило его из себя. Он уже много дней не вспоминал беременную Матильду Брабантскую, не мог думать вообще ни о чем, кроме того, как преодолеть проклятый Ашмум, про широкий Нил даже и не помышлял.

Ночью, когда в лагере крестоносцев почти все уснули, кроме дозорных, небо над нильскими каналом озарилось жутким пламенем. Огненная бочка, пущенная катапультой, оставляя адский шлейф, пронеслась над водой и ударилась в берег. Сарацины пристреливались. Этот выстрел показал, как нужно расставить катапульты и куда точно бить в ночи, чтобы быстро покончить с сооружением христиан. Еще пару выстрелов впустую – и враг пристрелялся. Разбуженные крестоносцы выскочили из шатров и палаток, с обреченностью наблюдая, как дружный выстрел всех шестнадцати сарацинских катапульт (уничтоженные и поврежденные ранее, они восстановили) одним чудовищным ударом сразу уничтожил башню.

Стрелки ночью в ней не присутствовали, поэтому люди не пострадали, но даже и без них гибель последней надежды на устройство дамбы погрузила армию в крайне удрученное состояние.

Утром в шатре короля собрались вожди армии. Никто не знал, что можно предложить, никто не знал, что надо вообще делать, чего ждать. Людовик – бледный, нервный, проведший остаток ночи после гибели башни в отчаянной и не приносящей облегчения молитве, сидел на походном троне, уронив голову на грудь, не зная, как ободрить людей, вселить в них уверенность не то чтобы в победу, но в благоволение Господа.

– Даже если мы попытаемся каким-то чудом возвести башню снова, разобрав все корабли, ее моментально сожгут, – констатировал тяжелую истину Роберт д'Артуа.

– Больше мы не будем ее строить, – тихо ответил король.

– Как тогда строить дамбу? Без прикрытия? – спросил герцог Бургундский. – Сарацинам ничего не стоит отогнать наших работников одним-единственным выстрелом, я уж не говорю про их лучников с огненными стрелами.

– Дамбу возводить прекратим, – еле выговорил король.

– Попытки высадиться с речных судов тоже обречены – корабли погибнут под огнем катапульт, а если кто и достигнет берега, враг задавит числом, – сказал Великий магистр тамплиеров Гийом де Соннак. – Может быть, надо начать переговоры?

– Переговоры?! – воскликнул король, поднимаясь с места, быстро подходя к магистру и хватая его за застежку плаща. – Какие могут быть переговоры? Что вы такое говорите, Соннак? У нас армия в двадцать тысяч человек, мы шли сюда через лишения, потери, чтобы сейчас заскулить, поджать хвост и попросить о переговорах?

– Может быть, тогда надо было сразу наступать на Иерусалим, а не на Египет? – задал прямой и честный вопрос магистр тамплиеров, и его мысли поддержали другие сеньоры, чей взгляд одобрения оказался сильнее всех слов.

Король сглотнул обиду. Неужели они правы, а он ошибся в своей