Путь Абая. Книга II - Мухтар Омарханович Ауэзов

Вернувшись в лагерь, Абай застал в своем шалаше гостей - Абылгазы и Жиренше.

Жиренше давно имел славу устроителя разных каверз и веселых розыгрышей. Он прославился на весь многолюдный Котибак как человек, известный своим красноречием и живым, гибким умом. Знали его не только в Котибак, но на соседних с Чингизской волостью землях, где проживали племена Мамай, Керей, Уак. Он стал известен по разным другим краям благодаря Абаю, который часто брал его с собой в дальние поездки. И при решении даже самых важных споров и разбирательств Жиренше умел найти что-нибудь этакое смешное и забавное, что веселило народ и содействовало более успешному завершению дела. Неистощимый на всякие искусные выдумки, он порой играл людьми, словно беркут, настигнувший лисицу и играющий с нею.

Сейчас он придумал новое развлечение. Ему хотелось подурачить и Жабая, и Абая - с их обоюдным чванством и безудержным охотничьим хвастовством насчет своих ловчих беркутов. Он решил обоих гордых баев сделать дичью для своей охоты. Над Жабаем он уже достаточно потешился - с помощью Абылгазы, которого настроил открыто говорить о недостатках знаменитого беркута Карашегира и о вредных, глупых приемах его воспитания. Оставалось для Жиренше -осадить Абая в его горделивых поползновениях считать себя владельцем самого лучшего в мире охотничьего беркута.

- Жабай злится и негодует справедливо, Абай задел его не по делу. Птица Жабая все-таки лучше обучена. И вообще, Абай повел себя так, как будто он намного выше Жабая. Так давай накажем Абая и немножечко отомстим ему за сына Божея. Ты мне поможешь, друг, и мы славно подшутим над Абаем и отучим его хвастаться своим Карашолаком. - Так убеждал Жиренше своего друга Абылгазы.

Но Абылгазы заколебался, он любил Абая, и давно, искренне был во всем за него.

- Не стоит... Еще обидится Абай. Огорчится, что я помогал тебе.

Жиренше рассмеялся.

- Брось! Ведь не о невесте идет речь, а о какой-то птице! Это Жабай не понимает шуток и всегда обижается, как будто его смертельно оскорбили. Абай умнее! Да и на что ему можно будет обидеться? Мы устроим ему шуточку с его Карашолаком, чтобы он поменьше хвастался, а потом все вместе и посмеемся.

- Ойбай, но с Карашолаком шуточки не пройдут! Он ведь всегда на руках Турганбая! А тот всякую птицу до самого нутра насквозь видит, все знает о ней. Нет, чтоб ему ослепнуть, но Турганбая не проведешь...

- Конечно, птиц он знает хорошо, но ума у него не много, к тому же упрям чрезвычайно, и характер у него скверный. Вот и подловим на чем-нибудь - попадется! С твоей стороны надо, чтобы ты как следует присмотрелся к птице и рассказал мне о ее состоянии, о том, как ее кормят, чем кормят, как ухаживают. А уж я-то знаю, что делать потом. Им обоим, Турганбаю и Абаю, носы-то скручу, когда попадутся мне на аркан! Покатятся они у меня, как шары перекати-поля по степи!

И Жиренше посвятил Абылгазы во все подробности своего коварного замысла.

Когда беркута внесли в шалаш, Жиренше толкнул локтем друга Абылгазы. Тот попросил дать ему на руку Карашолака, стал поглаживать его по перу, по голове, незаметно прощупывая бойцовые мышцы ловчей птицы, и стал нахваливать беркута, приводя его славную родословную, восхищаясь крупной костью, клювом, мощными лапами и другими признаками особой породистости степного орла. При этом Абылгазы то и дело заводил разговор об особенностях выучки и кормления, он и тут выражал вслух лестное мнение о приемах кусбеги Турган-бая и ни словом не обмолвился о сегодняшних промашках его именитого питомца, дабы не рассердить беркутчи и не сбить с пути откровенных высказываний.

В хорошо утепленном шалаше горел яркий огонь, дым ровным столбом уходил через продух шанырака, было уютно, славно, и Абай угощал гостей добрым чаем из красивой китайской упаковки. Он был настроен благодушно, чаю и приветливых слов для гостей не жалел, от Абылгазы никакой каверзы не ожидал, и сам раза два-три просил его хорошенько осмотреть птицу, дать ей самую правдивую оценку и найти, чего ей не достает, чтобы она работала безупречно. Абаю очень хотелось узнать, почему Карашолак совершил сегодня столько промахов, но Абылгазы от прямых ответов на вопросы уходил и лишь отделывался общими похвалами знаменитой птице да перечислениями ее достоинств. И Абай, наконец, не выдержал, с досадой молвил:

- Да что ты все о породе да о породе заладил! Абылгазы, дружище, ты лучше меня просвети: отчего он сегодня так срезался, отчего аж двух лис упустил, дал им скинуться в камнях, и даже не пошел падать на них? Что с ним случилось? Может, уход не такой или корм неподходящий? Чем бы ты, например, кормил его?

Но Абылгазы смотрел на Абая невинными глазами и отвечал:

- Что я могу тут подсказать, когда кусбеги Турганбай обо всем гораздо лучше моего знает. - Абылгазы не хотел раскрываться.

Орлятнику же Туганбаю очень не понравилось, что Абай спрашивает совета у постороннего насчет кормления беркута. Из презрения к разговаривавшим, он молча отсел в сторонку и начал готовить кровавую пищу для беркута, не делая из этого тайны. Он отрезал кусок ляжки от туши добытой сегодня лисицы и начал мягчить насечками еще кровоточащее мясо. Такую пищу обычно скармливают истощенным, обессиленным птицам, у которых начали дряблеть мышцы крыл, видимо, Турганбай считал, что сегодняшние неудачи Карашолака объясняются его истощением. Но Абылгазы, незаметно, но тщательно прощупавший всю мускулатуру беркута, действительно не обнаружил никакого жира на его ляжках и на груди, однако, ощупывая под крыльями, обнаружил довольно обширные комковатые залежи жира. Чуткие пальцы Абылгазы определили жир, но Турганбай, видимо, принимал их за мешки для оснований маховых перьев в орлиных крыльях.

И далее, осторожно ощупав всю птицу, ни в каких частях ее могучего тела, даже в заднем проходе - сангуыр, больше не обнаружил жира - одни лишь тугие мышцы. И сидя с закол-паченным беркутом на руке, выслушав подробный рассказ о неудачах сегодняшней охоты Карашолака, опытный Абылгазы уже вполне ясно представлял всю картину происшедших событий и знал об их причинах. И только от одного лишь