Великий Гопник. Записки о живой и мертвой России - Виктор Владимирович Ерофеев

Ну вот. А когда мы вернемся к тем самым звенящим, дразнящим надеждам, которые возвестят о возврате к искусству?

Но кто же будут эти «мы», что с «нами» станет после того, как искусство кончилось и «нам» досталось время посмертных вернисажей?

24 февраля

Сегодня я позвал Артура поговорить, не поебаться, а поговорить. О. спала. Я сказал:

— Артур, ты в тот раз кончил в О.?

Он задумывается. Я начинаю волноваться, скрыто, конечно, но волноваться. Говорю первые пришедшие в голову банальности:

— Ну, — говорю, — О. восприимчива очень ко всяким инфекциям. Понимаешь? А без презерватива это очень рискованно.

— Я вообще не кончал в тот раз.

— Да, но я помню, как ты показывал мне первый презерватив перед тем, как надеть второй, который она попросила потом тебя снять.

— Ну да, — вяло говорит он.

Так вяло, как будто говорит со следователем.

— Ну и почему ты сменил презерватив? Значит, кончил?

— Нет, я не кончил.

Я не хочу, чтобы дружеский разговор превратился в перепалку.

— Хорошо, — говорю, — но я видел, что он был чем-то заполнен. Какой-то мутной жидкостью.

— Ну?

— Ну и когда ты снял второй презерватив…

— Она попросила…

— Я понимаю.

— Я не просил.

— Сука! А когда я сказал ей, зачем ты его попросила, знаешь, что она ответила: — «Это он сам снял. — Но я же слышал, как ты его попросила. — Ну чего ты мог там слышать! Ты не был рядом».

— Сука! — согласился со мной Артур. — Значит, так. Она что, забеременела?

Артур — опытный парень, он догадался:

— Но ты же ее передо мной в тот вечер ебал, когда она мне сосала. И ты кончил!

— Да, я кончил. Но и ты, кажется, кончил.

— Нет, я не кончил.

— Но даже если ты не кончил, все равно есть шанс…

— Слушай, какая разница, от кого будет ребенок. Главное, что она забеременела. Поздравляю!

— Конечно, это дело хорошее, — сказал я, — но все-таки мы с ней — семья и мне воспитывать…

— Ну и что? Я тоже приму участие. Я уверен, это будет красивый ребенок!

Артур — авантюрист. Я поговорил с О. Она считает, как и Артур, что не важно, от кого ребенок. А важно, кто будет его воспитывать. Тот и будет отцом. Этот аргумент меня не убедил. Я в легком ужасе. Мне больно (ей нравится, что мне больно). Она признала возможность того, что забеременела от Артура. Хотя, кажется, он в нее не кончил, но все-таки все может быть…

— А тебя не смущает, что мы с тобой — брат и сестра? — спросила О.

55. Записки победителя

Возможно, я новый Иоанн Креститель. Прошлые боги ушли на заслуженный отдых. Им назначена пенсия, как когда-то греческим небожителям — они ушли в легенды, мифы, пословицы, картины, фантики, словари. Иногда я скучаю по олимпийцам, они были такими классными, но их у нас отобрали.

Так случилось, что мы победили всех супостатов. Создали из последних сил, на последнем издыхании оружие, которое — бабах! — одним мигом парализовало противника. Вы бы видели их парализованные морды!

Как мы хохотали! Как мы плясали в угаре до утра в притонах покоренного Амстердама!

Ну что, ребят, пора! Наши танки дошли до Парижа. Наши войска взяли Лондон. Пал Нью-Йорк. Какой там Киев… Какая Рига… Пал Лос-Анджелес. Теперь мы будем сами делать фильмы в Голливуде.

Африка нам тоже нужна. Как зверинец.

Вы скажите, а Китай? Как же мы обошлись с Китаем?

Ах. Забудьте про Китай. С Китаем мы никак не обошлись. Но Китай сам от испуга вышел на пенсию. Мы всех испугали. Мы — звезды наших погон и пуговиц.

Когда наши войска вошли в Европу, мы отправили на пенсию, в основном на тот свет, не только правительства, но и толпы культурных демагогов. Мы повторили, мы опять как в 45-ом, победили, но зачем?

Хорошо было Ленину — тот оправил в отставку царскую империю под лозунгами социальной революции.

Но что же все-таки делать нам? Вот мы завоевали… Ну вот уже кто-то из наших, из нефтяников, въехал в Лувр — занял дворец, приватизировал картины. Теперь у нас есть «Мона Лиза». Начальник Росгвардии расквартировался в Версале. Правда, жалуется, что роскоши не хватает… Министр обороны переехал жить в Лондон, но не как эмигрант, в как победитель. Только министр иностранных дел никуда не переехал. Он сошел с ума.

Наша Дума приняла закон, по которому слово Европа вообще нельзя произносить. Это как срамное понятие. Париж скоро переименуют. Идет думская дискуссия. Говорят, ему присвоят имя Подольск. А что присвоят Подольску, пока не совсем ясно.

Но все-таки что делать с населением Земли? Что можем ему предложить?

Ну вот, мы их всех парализовали. Они не шевелятся. Мозги у них не работают. Бунта нет. Но, может, их вообще свести на нет? Конечно, они могут быть полезными агрегатами. Например, продолжать выпускать автомобили. Самолеты. Что дальше?

Вот я как новый Иоанн Креститель понял, что на месте мирового пепелища должна возникнуть истинно мировая кремлевская вера. Тогда все будет не зря.

Французы отказались делать вино и заниматься модой. По законам военного времени это — саботаж! Надо вывести французов на пенсию — всех до единого. Но! Мне возразят, как они могут делать вино и заниматься модой, если они парализованы?

Это вопрос не ко мне. Мы вспомнили основы наших идей. Ведь в конце концов Ленинград был не только колыбелью революции. Но и нашей колыбелью — тоже! Проходные дворы, спортивные залы, фарцовщики, гопники, девки, менты — вот наш плавильный котел. Мы бросаем туда выведенную с позором из словарей Европу. Пусть она обрастет бандитами, коррупцией — у них всегда это было, но надо умножить, укрепить, принудить к коррупции и бандитизму.

Послать туда дивизию наших прокуроров и легкую кавалерию судей. Обеспечить Запад луком и капустой. Отстрелять всех мелких собачонок. Перемолоть и сделать из кровавого фарша тамошний народ нашими патриотами, — но как? Мы посадим на вакантные должности преданных нам предателей — наших будущих друзей и партнеров по бизнесу. Наши телеведущие совершают подвиги — на плохом английском языке они героически учат народы мира, как служить нашей отчизне.

Нам не привыкать. Мы когда-то завоевали Сибирь. И Аляску. У нас найдется, кому управлять Скандинавией. Испанией давайте