Великий Гопник. Записки о живой и мертвой России - Виктор Владимирович Ерофеев

править осторожно. Там до недавнего времени зрели апельсины. И Константинополь — о чем мечтал Достоевский — тоже стал наш. Народ доволен. Прыгает на капотах, на крышах, на крышках кастрюль.

Я теперь новый Иоанн Креститель. Возлежу на Среднерусской возвышенности. У вас, простите, нет сигаретки? Что? Сигареты во всем мире кончились. Махра? Давай махру. Ну дай хоть что-нибудь новому Иоанну Крестителю!

24 февраля

Мы отказались от аборта. Мы сделали УЗИ. Нам сказали, будет мальчик. Мы раструбили всем друзьям: у нас будет мальчик. Артур был счастлив.

От кого, однако, наш мальчик?

56. Приглашение

Великий Гопник укрывался в горах в своей резиденции. Он был разведчиком — это гнусное занятие, которое предлагает мочить людей морально и физически, разлагать их сознание во имя национальных интересов. Когда я вернулся в Москву, меня пригласил Ставрогин.

— Начальник, кажется, поверил в эпидемию глупости. Он хочет с вами переговорить.

24 февраля

Новое узи. Я на нем настоял. Хотелось посмотреть, похож ли плод на меня. Оказалось, не мальчик, а девочка. Мы смотрели-смотрели и решили, она на меня похожа. Хотя, сказала О., остаются два процента, что я забеременела от Артура. Я сказал: всегда можно сделать ДНК.

— Никакого ДНК, — сказала О.

Артур с тех пор стал Артур-Два-процента. Он теперь приходит к нам, как домой. Вот и сегодня пришел к ужину, сел в кресло в столовой и говорит:

— Я ваш раб, делайте со мной что хотите.

О. сказала:

— Сами трахайтесь. Без меня!

Артур взялся ее уговаривать. Я вижу, она сдается на уговоры. Удивительно, как женщины умеют сдаваться на уговоры. Вот, кажется, крепки как сталь, а заведи разговор с другого конца и — готово.

Артур говорит:

— Давно я не парился в турецкой бане.

А у нас в квартире есть хамам. Маленький, но уютный.

— Это идея, — говорит О. — Загружайтесь. Я сейчас приду.

Мы разделись. Сидим в пару. Никто не идет. Мы еще подождали. Никого. Тогда Артур пошел искать О. Не нашел. Куда она делась? Я тоже обошел квартиру. Звоню. Не отвечает. Вдруг перезванивает. Раздраженно так:

— Я к подруге на Николину гору уехала.

— Без нее обойдемся, — засмеялся Артур.

57. Я снова вижу Маленького Ночного Сталина

— Ну что, накаркал? Во всем виноваты вы, либералы, с потрохами купленные американцами.

— Американцы тоже умирают от глупости, — сказал я.

— Дохнут? — строго посмотрел на меня Великий Гопник. — Туда им и дорога. И вообще… Американцев больше нет. Они напичканы чипами и действуют по команде. Это — овощи. С завтрашнего дня каждый либерал будет обязан носить белую ленточку. Ведь вы же все бросились носить эти ленточки, чтобы меня свергнуть. Так и носите теперь, чтобы народ знал, кто заразил нашу великую страну.

— Мне сказали по секрету, что израильские врачи добились больших результатов в поисках вакцины против глупости.

— На мышах они экспериментируют, — пожевал губами Великий Гопник. — На мышиной глупости. Ну и что вы предлагаете?

— Объединить усилия… — сказал я.

— С кем? Пустая трата времени!

Стараясь не сбиваться и не спешить, я попробовал обрисовать картину бедствия:

— По разрушительной силе глупость не уступает ядерной войне.

При слове «война» Великий Гопник оживился и стал слушать.

— Тиражи глупости взлетели на глазах моего поколения, на рубеже веков, — продолжал я. — Люди шагнули в новое тысячелетие с надеждой, что ужасы прошедшего века останутся в прошлом. Шагнули — и растянулись. Глупость подставила им подножку. Она потеснила культуру, отправила ее на сцену развлечений, заставила танцевать грязные танцы.

Лицо Великого Гопника приняло саркастическое выражение.

— Я, впрочем, их люблю, — поспешил я добавить, — эти грязные танцы, и я сначала подумал, что это идет новая искренность, новое откровение, апофеоз повседневности, что кризис культуры необходим, потому что культура застоялась. У нее затекли конечности, и вот новое поколение будет высмеивать пролежни старой культуры, модернистские наклонности, авангардистские штучки. Но когда я увидел, что режиссер за режиссером, писатель за писателем стали перебегать через красную линию и сдаваться глупости, я понял: настала новая эра.

Крепкой загорелой рукой Великий Гопник взял графин за горло и собственноручно налил мне воды.

— Глупость, — отпил я глоток, — запретила называть себя глупостью, зажала рот своим оппонентам. Конечно, были интеллектуалы, которые предостерегали и раньше, еще до Второй мировой войны. — Осторожно, идет бунт масс! — восклицали они.

— Ортега, — вставил эрудит Ставрогин.

Великий Гопник не отозвался. Он слушал меня, глядя в стол. О чем он думал?

— Люди сотнями тысяч умирают от глупости! — беспокойно говорил я. — На подъездах к больницам выстраиваются километровые очереди машин «Скорой помощи».

— Обычное сезонное явление. Что у нас? Ранняя осень?

— Поздняя весна, — подсказал Ставрогин.

— Тем более!

— Это особенный, хитрый вирус, который обманывает иммунитет. Человек оказался только поверхностно умен. А внутри, под оболочкой, глупость, которой и питается вирус. Мне объяснили израильские врачи…

— Израильские врачи! — облегченно всплеснул руками Великий Гопник. — Нашел кого слушать! И вы утверждаете, что это — не провокация! А вы… что думаете? — спросил он Ставрогина.

— Я думаю, — с достоинством выпалил тот, — это покушение на наш суверенитет.

— Глупости нет!

Я оглянулся: в окно кабинета влезал с хитрой улыбкой Маленький Ночной Сталин.

— Как так нет? — растерялся я. — Ведь вы же вроде поверили в эпидемию…

— Не будем терять время! Если нет глупости, то нет и эпидемии, — сказал Маленький Ночной Сталин, усаживаясь за переговорный стол.

— Вы знаете, что вы вездесущи? — спросил я его, отхлебывая горячий чай, который принесла всем опытная жопастая официантка.

Маленький Ночной Сталин молча смотрел на меня.

— Однажды в Америке, — сказал я, — я встретился с вашей чудовищной мощью.

Великий Гопник усмехнулся.

— В Нью-Йорке меня пригласил на ужин один их медиамагнат. Может быть, самый крутой. Владелец газет и журналов. В прихожей его дома висели картины Мондриана и Марка Шагала. Я тогда в одном из его престижных журналов напечатал отрывок «Good Stalin» — часть моей книжки. Оттуда и пошло название «Хороший Сталин». За ужином разговор пошел о вас. Он знал, что я — сын вашего личного переводчика с французского языка.

Маленький Ночной Сталин кивнул.

— Этот тот, худой, кто родился в ленинградском университете? — он рассмеялся. — Так вы его сын?

— Да. Так вот за ужином разговор зашел о вас. Он интересовался подробностями папиной работы с вами. Слушал внимательно. Перед десертом магнат встал и пригласил меня с ним пройтись. Мы шли через его большой дом и очутились в просторной комнате.