Барнабо с Гор - Дино Буццати

Час был уже поздний, все в доме спали. Горела керосиновая лампа. Барнабо сидел на скамье, а Бертон, уперев локти в стол, на котором стоял бокал вина, рассказывал другу, что произошло после его ухода.

Четыре года назад, после того как Барнабо покинул дом лесничих, они пытались поймать негодяев, которые убили Дель Колле и разграбили пороховой склад, но поиски оказались напрасными. Все лесничие, а заодно с ними и жандармы, прибывшие из Сан-Никола, впервые поднялись на неприступные скалы, пройдя через Пороховое ущелье до самого Срединного хребта, а затем обогнув три могучие вершины, которые возвышались над Сан-Никола, – так они достигли Крестового плато; нужно расправиться с разбойниками даже ценой собственных жизней, говорили они. В те осенние дни плыли туманы, среди скал рокотали оползни и доносился чей-то едва уловимый зов. Но лесничие и жандармы так никого и не обнаружили и не услышали никаких подозрительных звуков. А потом небо загромоздили облака и выпал первый снег.

И тут Монтани предположил: что, если преступники обжились в Доме Марденов? Может быть, они рыскали целыми днями по лесу, а ночевать приходили туда? Ведь никто, кроме них, не отважился бы ступить ночью в заброшенный ветхий дом.

Однако Монтани учел не все. Несколько недель кряду, даже когда в горах выпадал снег, он уходил каждый день на закате в старую хижину и караулил там разбойников. Запершись изнутри на засов и не зажигая света, он курил и ждал.

«Ясное дело, – размышлял Монтани, – вот так сразу они не приплывут в руки, нужно запастись терпением». И вот однажды, когда перевалило за десять часов вечера и Монтани дремал на охапке сена, прижав к себе ружье, в дверь стали колотить. Да так сильно, что она чуть не разлетелась на щепки. Монтани улыбнулся в темноте. Настал его час.

Притаившись у двери и затаив дыхание, он ждет. Снаружи доносится голос:

– Черт подери, неужто я все напутал?

Монтани стоит не шелохнувшись. Выждав еще несколько мгновений, он спрашивает:

– Кто там?

– Значит, тут кто-то есть, вот и отлично. Скажи-ка, разве это не дом лесничих?

– Имей в виду, со мной шутки плохи. Затеешь неладное, так тут наготове заряженное ружье.

– Да ладно тебе, открывай. Я вымок до нитки.

И правда, по траве шелестит дождь, капли барабанят по крыше. Монтани отворяет дверь.

Перед ним бородатый незнакомец лет тридцати. Говорит, что пришел сюда из Арбои, хочет продать лесничим ружье. Он садится на сено напротив Монтани, который из осмотрительности держит свое ружье на коленях. Дождь все не унимается. Разговор этих двоих отлетает эхом от стен пустого дома. Пламя в керосиновой лампе постепенно меркнет.

– Вот оно, ружье. Старое уже, с виду неказистое, но служит на славу, сейчас таких не найти. Стреляет без промаха, наводка точная, так и просится в руки меткого стрелка.

Монтани, не оставляя своего ружья, молча подходит к гостю, чтобы рассмотреть оружие поближе. Приблизившись, он внимательно вглядывается в незнакомца. Дрожит рыжее пламя лампы. Вот он, подходящий момент. Монтани наводит дуло на лицо гостя.

– Сдавай оружие, – приказывает он. – Руки вверх. Думал, на простака напал?

Незнакомец вскакивает, растерянно улыбаясь, и поднимает руки.

– Да что на тебя нашло? Ты спятил? – в недоумении говорит он.

– Спятил я или нет, ты никуда отсюда не денешься до утра, ну а там пойдешь со мной к лесничим. Марш вон в тот угол.

Монтани выхватил у него ружье. Воздух напитан сыростью. Теперь Монтани хозяин положения. Незнакомец, сидя в углу, говорит:

– Ты что же, решил, будто я спустился с гор? Думаешь, я из шайки бандитов? Ты в своем уме?

Монтани лишь улыбнулся. Из полумрака незнакомец продолжает сокрушенно:

– Да неужели ж я сунулся бы сюда, будь я контрабандистом? Видно, совсем не знаешь ты их нрав и не понимаешь, что это за люди. Ты что, возомнил, будто я мог так легко угодить в ловушку?

Монтани не отвечает. Чуть погодя незнакомец добавляет:

– Похоже, ты собрался отправить меня за решетку. Да ты просто подлец, вот ты кто. – Голос у него был теперь совсем другой; словно насмехается. Лампа почти погасла.

– Недели полторы назад я наткнулся на одного из ваших. Но какой прок толковать с тобой, раз ты такой болван… – Он внезапно смолкает. Огонь в лампе тускло мигнул, и комнату накрыл мрак.

Монтани кричит:

– Ни с места! Так и знай, при первом же шорохе ты получишь пулю.

Из угла доносится все тот же голос:

– Да ты послушай. Мне однажды пришла в голову вот какая мысль. Допустим, вы с другом идете по дороге и на вас нападают. Это ведь справедливо – выстрелить во врага? Что молчишь?

Тишина. Монтани охотно зажег бы свечу, но не решается отойти от пленника. А тут еще этот проклятый ветер: хлещет и хлещет по двери. Вдруг Монтани не на шутку перепугался. Страх сковал его от одного-единственного слова.

– Монтани, – послышался голос из угла. – Выслушай меня, Монтани.

Откуда этому мошеннику известно его имя? Дождь набирает силу и нещадно обрушивается на крышу. Дверь ходит ходуном, скрипит и стонет.

– Монтани, – протяжно упрашивает незнакомец, – отпусти ты меня. Пора мне дальше в путь. И пуля твоя теперь меня не настигнет. Я уже не в том углу, куда ты усадил меня. И вдобавок я вижу тебя в лучине света, что пробивается из дверной щели. Ты у меня на прицеле: мой револьвер заряжен.

Тон его голоса переменился. Монтани захлестывает ярость. Э, нет, он не позволит обвести себя вокруг пальца. Вспышка выстрела, грохот, запах пороха; холодный смех откуда-то из угла.

– Ты промахнулся, я же предупреждал тебя. Теперь ты в ловушке. И не пытайся перезарядить ружье. При первом же шорохе я стреляю.

Монтани понимает, что попался. Но подставить себя под пулю столь глупым образом – нет, ни за что. Негодяй улизнет, ну и пусть. Монтани настигнет его на перевале. Зажглась лампа. Это разбойник поднес огонь к фитилю, по-прежнему держа Монтани на прицеле. Но тот успел пробраться к двери, выскочить из дома и с треском запереть преступника внутри. Лампа снова погасла.

До самого утра Монтани – с заряженным ружьем наготове – ждал под осенним дождем, что бандит наконец выйдет. Но тот не появлялся. Занялась заря. Первые лучи рассвета ложились на Дом Марденов – черный, точно головешка. Монтани не отрывал взгляда от двери, которая болталась на петлях, раскачиваясь под