Барнабо с Гор - Дино Буццати

Несколько часов кряду он ходит по лесу, на душе скребут кошки, его мучают мысли о случившемся. Барнабо недоумевает, почему он так испугался, и никак не возьмет в толк. Наконец он подходит к дому (наступил вечер). Из окон доносятся голоса. Ясно различим голос инспектора; значит, лесничие вызвали его. Барнабо осторожно открывает дверь: «Боже правый, что стряслось?»

– Глядите-ка, а вот и он! – негодует Франце. – Где ты пропадал?

Все столпились вокруг Барнабо. Только двое не сдвинулись с места: инспектор, который стоял, прислонившись к стене, и Бертон – со своей перебинтованной ногой он остался сидеть на стуле.

– Доблестный защитник, нечего сказать, – произносит Марден, вне себя от гнева. – Почет тебе и слава…

Барнабо пятится, чувствуя, как пылают его щеки, и бормочет что-то вязкое.

– Удрал, да? Струсил? – сухо спрашивает инспектор.

Товарищи ждут, что он ответит.

– Но я же говорил вам, – вмешивается Бертон, – говорил же, что не было его там. Разве вы не поняли, что мы поднимались в горы?..

– Помолчи-ка, не встревай, коли речь не о тебе. Пусть он сам все расскажет. Ну что, Барнабо, расскажешь, как было дело?

– Да что он может рассказать, если его там не было? – не унимается Бертон. – Ну как еще втолковать вам? Что вы пристали к нему?

От этих слов товарища Барнабо приободряется, и чувство стыда отступает. Значит, никто не видел, как он удирал, и никто не может выставить обвинений. Барнабо делает вид, будто не понимает, что происходит.

– Да что случилось-то? Объясните.

– На него никакого терпения не хватит, – говорит инспектор, оборачиваясь к Джованни Мардену. – Даже слов не стоит тратить!.. Эх, но разобраться-то все равно надо. Нельзя вот так на все махнуть рукой!

Инспектор направляется к двери, Джованни Марден следом за ним. Инспектор уходит в ночь.

Итак, самого скверного поворота событий удалось избежать. Правду не знает никто. То есть никому не известно о трусости и предательстве Барнабо. Все думают, что во время нападения на пороховой склад он был далеко – охотился или вроде того. Значит, его не заклеймят позором. Хотя не исключено, что последует наказание за уход со сторожевого поста. Товарищи дадут ему это понять без лишних разъяснений: Барнабо просто исключат из отряда лесничих.

12

В доме все уснули: ночь как ночь. В окна пробиваются тусклые отблески. Один только Барнабо не смыкает глаз. Плохи его дела. Обманывать самого себя ни к чему. Возможно, если бы он проявил упорство и убедил Мардена в том, что ушел с дежурства ради розыска врагов, то его наверняка простили бы. Но стыд отнимает у него всякую решимость и волю к действию. В итоге Барнабо лишь вязнет в собственных мыслях, недоумевая, почему он так испугался. О, вот бы тогда, у порохового склада, ему хватило смелости поднять ружье, открыть огонь и убить одного из врагов. Но какой толк от пустых фантазий? Теперь Барнабо придется хранить свою унизительную тайну и терпеть угрызения совести. И вдруг закрадывается опасение: что, если вор, с которым он столкнулся на склоне, откроет всем правду и пустит ее гулять по свету? Что, если этот негодяй, попав в тюрьму, расскажет о его предательстве? У Барнабо перехватывает дыхание, на грудь наваливается невыносимая тяжесть. Лучше покончить с этой историей раз и навсегда и уйти подальше от здешних мест.

Итак, утром его исключат из отряда лесничих. Сунут в руку конверт с жалованьем. И он останется один на один со своей судьбой. Выходит, сейчас он коротает свою последнюю ночь в этом доме. Истекают его часы в краю гор. По большому счету, товарищам это безразлично. Будут разговоры, толки, пересуды, прокатится смех, и потом Барнабо уйдет, пристыженный, как пес, а они все продолжат спать спокойно. Его ружье перейдет неизвестно к кому.

Он ворочается в кровати, надеясь все-таки уснуть. Нужно отдохнуть хотя бы немного. Саднит палец, пораненный на скалах. И острая боль прошивает грудь. Франце пошевелился. Может быть, он сейчас проснется и скажет что-нибудь Барнабо. Но нет, он крепко спит; наверное, просто отмахивался от сновидений.

Глаза Барнабо привыкли к темноте, и он различает еловые половицы, стул, на котором лежит одежда Франце, и еще какой-то непонятный ящик на полу. Его куртка висит на крючке и отбрасывает тень – длинную, тревожную. Слышатся тонкие, невесомые шорохи, какие обычно населяют ночью всякий дом. Скрежет и поскрипывание за порогом. Стук открытой оконной рамы. Размытый и настойчивый шум ветра в лесу. Мышиный топот и дыхание спящих товарищей – сегодня ночью оно особенно тяжеловесное.

Значит, ему больше не увидеть порохового склада. Вообще-то он может отправиться туда сам, по своему почину, но это будет лживый маневр, горький обман самого себя.

Напрасно ждать, что сон придет. Хорошо бы сейчас зажечь свечу, так он хоть немного воспрянет духом. Впрочем, не стоит. Свет только разбудит товарищей.

Внезапно сквозь тишину прорывается протяжный стон.

Барнабо вспоминает про ворону и понимает, что та еще не умерла. Он тихо встает с кровати и идет к своей куртке, которая висит на крючке. Опустив руку в карман, он чувствует ладонью тепло. Птица жива.

Это она во всем виновата. Если бы Барнабо не замешкался в ущелье, когда увидел ее, то наверняка успел бы вернуться к пороховому складу еще до нападения бандитов и встретил бы опасность вместе с товарищами, ведь когда ты не один, приходит храбрость. Но Барнабо отбросил эти мысли: сейчас он пытается представить себе тот далекий мир, куда скоро отправится. Ему видится широкая улица с высокими белеными домами, по которой снуют повозки и экипажи. В воздух, накаленный солнцем, поднимается желтая пыль и не дает дышать.

Ясное, хрустальное утро; облака белыми барашками бегут по небу. Товарищи уже ушли на обход леса. Барнабо сидит на скамейке возле дома и ждет капитана, который объявит ему наказание. Вскоре из леса и правда кто-то выходит. Это Марден, он шагает по лугу, то и дело поглядывая на дом. У Барнабо не хватает смелости встать и пойти ему навстречу. Марден мрачнее тучи.

– Образумишься ты когда-нибудь или нет?

– Клянусь, – говорит Барнабо с самой искренней улыбкой, однако лицо его вспыхивает. – Вот увидите, я буду очень стараться.

– Стараться тебе придется, ясное дело, не здесь. Я предупреждал, – холодно отвечает Марден. – Надеюсь, ты не питаешь иллюзий на