Избранные произведения писателей Южной Азии - Такажи Шивасанкара Пиллэ

скоро станет совсем темно, и как будто не собирался уходить. Он даже попробовал разлечься на мягком травяном ковре, но судорожно подскочил, почувствовав под собой что-то мягкое. Оказывается, это был незаметно вернувшийся Джонни.

— Ну, что я говорил, сахиб? — нарушил наконец молчание старик.

Перевод с бенгальского Б. Карпушкина.

НЕПАЛ

Бхавани Бхикчу

ВЕРНЕТСЯ ЛИ ОН?

Рассказ

Бхавани Бхикчу (род. в 1914 г.) — известный прозаик и поэт. Автор нескольких сборников рассказов: «Тень», «Свет», «Гункесари», «Госпожа», «Будущее».

Отдельные рассказы Бхикчу переведены на русский язык.

Слабая, едва очерченная ленточка дороги уползала к самым кручам. Огибая бесконечные каменные глыбы, она постепенно теряла силы и наверху, вконец истощенная, превращалась в едва различимую ниточку. На одном из уступов прилепилось несколько низеньких строений. Трудно было поверить, что в этом суровом, диком краю живет кто-нибудь, кроме горных духов, если бы не крохотная человеческая фигура, видневшаяся вдали.

Бог солнца обессилел к вечеру и, опасаясь за свою репутацию всемогущего светила, спрятал голову за западные хребты. Лишь отблеск золотых лучей на вершине гор выдавал его убежище. Природа, устав за день, сникла. Ее яркие краски словно покрылись серым налетом: скоро она бросится в объятия мрака. Только реки, равнодушные ко всему на свете, беззаботно пели свою нескончаемую песнь.

Крошечная фигурка на дороге принимала все более ясные очертания. «Какой-то человек идет из Мадхеша, — подумала Сани, застыв на пороге. — Кто бы это мог быть?» Девушка не отрываясь смотрела на приближавшегося путника. Вскоре уже можно было различить черты молодого энергичного лица.

— Здесь можно заночевать? — небрежно кивнув, спросил человек.

— Я не знаю, надо спросить у матери, — зарделась Сани.

— Что же, спроси. А где она сейчас?

— Ма-ма! — На звучный грудной голос отозвалось лишь эхо в далеких горах. Повременив, Сани сказала:

— Подождите, пожалуйста, я сейчас сбегаю за ней, — и умчалась куда-то. Через некоторое время она вернулась вместе со старухой.

— Вот этот, мама, — сказала Сани, затем спросила путника: — А где ваши носильщики?

— Носильщик у меня один, и тот дряхлый. Устал и дальше идти не может. Вот и пришлось остановиться на ночлег. Я хотел дойти сегодня до Читаланга, там у меня знакомые торговцы. Да и для отдыха нашлось бы подходящее местечко. Но что поделаешь! А у вас здесь лавка?

— Да, лавка, — грубо ответила старуха.

— Ну и что же, что лавка, — вмешалась в разговор девушка. — И в Читаланге не лучше. Соседняя комната у нас свободна.

— Принести вам поесть? — спросила старуха.

— Нет, спасибо. Вот продуктов я бы купил. Посуда у меня своя найдется.

— Вот видишь, мама, он у нас рису купит, гороху, масла, дров, а спать его в той комнате положим.

Старуха что-то молча соображала.

— Посмотреть бы комнату, чисто там?

— Конечно, посмотрите. Совсем недавно побелили. Хотите, я вам циновку постелю. А вон и ваш носильщик. Ну что, будете располагаться?

— Эй, Сани, пойдем со мной, — произнесла наконец мать и стала подниматься по лестнице.

Но девушка продолжала стоять в дверях. К дому подошел носильщик. Он шумно выдохнул, снял ношу и, утирая пот, проворчал:

— Тащишь невесть куда такую тяжесть, и все почти задаром.

«Э, да он, оказывается, небогат», — с неожиданной для себя радостью подумала Сани, с волнением наблюдая, как юноша осматривает дом. И лишь когда он объявил, что останется на ночлег, Сани облегченно вздохнула.

Сани видела, как юноша готовил постель, как расстилал на полу ковер. Носильщик помогал ему, а потом сказал:

— Можно идти, хаджур?[151] Устал я, и поесть не мешает. Пожалуйте мне две-три аны.

— Вот, возьми. — И юноша бросил носильщику четыре аны. Монеты покатились по полу. Старик обрадовался и кинулся их подбирать.

— Пора ужинать! Что вам принести? — спросила Сани. — У вас, кажется, лампа есть? Может, керосин нужен? А то скоро ночь.

Путник пропустил слова Сани мимо ушей и крикнул носильщику:

— Эй, старик, достань из корзинки посуду и вымой в ручье. — Нужно дать ему кувшин, чтобы принес воды. А потом пусть занимается своей едой.

— Хорошо, сейчас принесу кувшин.

— А он чистый?

— С чего ему быть грязным? Но чтобы ваша душа была спокойна, можно попросить носильщика сполоснуть его в ручье.

Лицо девушки приняло обиженное выражение.

Пока носильщик возился с посудой, Сани сбегала наверх и принесла медный кувшин. Носильщик пошел к ручью; только сейчас путник впервые внимательно посмотрел на Сани. В сумеречном свете ее застиранная, поношенная одежда казалась еще более грязной и жалкой, зато лицо было очень привлекательным. На щеках — румянец, темные живые глаза пытливо смотрят на мир. Исполненная юной прелести, Сани походила на раскрывающийся бутон.

— Что принести вам на ужин? — смущенная пристальным взглядом юноши, спросила Сани.

— Один мана[152] очищенного риса, один чаутхаи[153] гороха, на две пайсы овощей и на две аны топленого масла. Думаю, что этого вполне достаточно.

Сани мигом слетала наверх и принесла все, что нужно. Вода и вымытая посуда уже стояли около свежеобмазанного очага.

— Что же это за рис? — растерев на ладони несколько зерен, сказал путник.

— Лучшего вы здесь не найдете. А то бы я принесла. И овощей нет никаких. Одна картошка.

— Ладно, — усмехнулся путник. — Тут у вас не разжиреешь. Не сладко вам живется.

— Я вам больше не нужна? — спросила Сани.

— Нет, нет, иди! — ответил юноша и, сам того не желая, снова взглянул на девушку. Глаза их встретились. Сани, застыдившись, бросилась было к лестнице, но тут же справилась с собой, повернулась и довольно непринужденно спросила:

— А масла вам принести для картошки? И потом вы забыли про соль, специи и керосин…

— Об этом я действительно не подумал. Дай немного масла и соли да на десять пайс дров и керосину, поняла?

На этот раз Сани вошла в комнату, потупившись, молча положила все, что принесла, перед юношей и так же молча ушла в свою комнатушку. Запершись на засов, Сани легла на свое жалкое ложе.

Еще не было восьми часов, а все вокруг уже погрузилось во мрак. Даже Сани, выросшей в этих краях, горы ночью внушали ужас. Ютившиеся на уступе домики казались игрушечными рядом с этими громадами. Но именно они были сердцем безграничного горного царства, погруженного в такой крепкий сон, что его не мог нарушить даже неумолчный гул реки.

Сани поежилась. Почему-то сегодня ее особенно пугали пустота и безлюдье. Прислушалась: интересно, что делает сейчас постоялец? Наверно, поужинал. Странно, мужчина, а умеет стряпать. Ведь