Плещущийся - Андрей Скабичевский

инженерно-технических работников руководящего звена. Приходилось только уповать на обещание профорга Загрушевского найти специалиста, который поможет с решением заковыристой задачи. И ведь не подвел Рафаил Михайлович! Преследующее его по жизни ощущение, что товарищи всегда бдительны и всегда за ним следят, не позволило ему нарушить слова, сказанные перед коллективом, пускай даже нижестоящим по заводской номенклатурной лестнице. Профорг словно Адъютант Его Превосходительства, высоко подняв голову, торжественно вел за собой начальника цеха обслуживания металлургического оборудования номер четыре Корзона Валентина Валентиновича.

Валентин Валентинович был степенный, малоподвижный человек лет пятидесяти с невозмутимым выражением лица в тонких очках. Белая его каска с логотипом цеха чистотой и отсутствием царапин резко контрастировала с грязными, пыльными касками рабочих, как его цеха, так и цеха, в котором производился ремонт. На начальнике ЦОМО-4 была новая серая спецовка не по размеру с немного закатанными рукавами и штанинами. Из нагрудного кармана спецовки деловито выглядывали блокнот и две ручки. Специально для него уставшими и потными Костяном и бригадиром Кобчиком было устроено показательное выступление с динамометрическим ключом и последующим изувечиванием гайки. Начальник цеха взял горячую от технологических унижений и издевательств гайку, внимательно осмотрел резьбу. Еще одну гайку поднял Загрушевский, снова выдал «мда-а» и замолчал, понимая, что сейчас время монолога его начальника. Не выдержав такой театральной паузы, Триппер недоуменно поглядывал на первых лиц цеха, а потом как бы в знак солидарности поднял гайку и, морально сгруппировавшись, уставился на неё, исподлобья наблюдая за реакцией начальства. Наконец Корзон, не меняя выражения лица, спросил:

– Технологу с конвертерного показывали?

Триппер как школьник, которому задали вопрос, на который он знает правильный ответ, выпалил:

– Я искал. Его нет.

– А где он? – Валентин Валентинович буравил глазами Триппера и хоть и был в два раза меньше толстомордого мастера, создавалось впечатление, что смотрит он на него сверху вниз.

– Он где-то на объекте. – Скороговоркой прогудел мастер самую многократно повторяемую и ненавистную для начальства, но такую логичную и действенную отмазку для любого подчиненного.

Ни один мускул не дрогнул на лице начальника ЦОМО-4. Он побуравил Триппера, оглядел потные лица бригады Кобчика, поводил взглядом по сторонам, уставился куда-то вверх, в район подкрановых балок, где синим лихорадочным светом возникали сполохи электросварки.

– Петр Петрович, – кивнул в сторону бликов Корзон, – а что там твои люди делают?

Триппер, который помимо бригады Кобчика должен был контролировать выполнение работ еще нескольких бригад, но застрявший здесь с ненавистными гайками, сперва растерялся, потом быстро нашелся:

– Сейчас узнаю! – И, тряся жирным телом, понесся к ведущей наверх лестнице.

Валентин Валентинович перевел взгляд на Серегу и компанию:

– Чего стоим, ребята?

Александр Иванович Кобчик ошалело, словно не веря своим ушам, спросил:

– Так это ’мля… а чё нам теперь делать ’мля?

– Ну, крутите пока, – последовал приказ главнокомандующего цехом.

Матерясь, но уже про себя, Кобчик наживил новую гайку, Серега и Паша Тихоход в четыре руки стали вращать ключом до характерного лязга. Не успели они сорвать и двух гаек, как вернулся Триппер. С огромным чувством облегчения человека, которого миновала ответственность, радостно улыбаясь, он выпалил весьма удачный ответ на заданный начальником вопрос:

– А это не мои люди!

Ответ Корзона явно не удовлетворил. Начальник цеха с прищуром ковбоя, тянувшегося за кольтом, еще раз глянул буравчиком в глаза запыхавшемуся мастеру и медленно с издевающейся расстановкой спросил:

– Так, а что они там делают?

Триппер обмер, не ожидая такого коварства, но сразу нашелся, понимая, что в данной ситуации нужно действовать по старой схеме:

– Сейчас узнаю! – И снова ломанулся к лестнице, тряся жирными боками.

Корзон холодно посмотрел на сплетение рук Гоменюка и Тихохода на динамометрическом ключе, еще раз осмотрел гайку и обратился к своему адьютанту:

– Организуй технолога!

Профорг тут же ринулся выполнять приказ, а начальник цеха, еще раз оглядев потную, тяжело дышащую бригаду, заложил руки за спину и с невозмутимым видом ретировался.

Казалось бы, впервые за весь день бригаду Кобчика никто не контролировал. Воспользовавшись моментом, бригадир с Костяном Логуновым закурили, Щавель устало присел на деревянный ящик, переводя дыхание, а Паша Тихоход остался стоять рядом с ключом, задумчиво глядя в потолок. Но счастье длилось весьма недолго. Через десять минут прибежал запыхавшийся Триппер. Растерянно огляделся и, тяжело дыша, удивленно прогудел:

– А где… эти?

– Ушли ’мля, – доходчиво обрисовал ситуацию Кобчик.

Петр Петрович покрутил вспотевшей головой, восстановил дыхание и мгновенно вернулся к своим базовым настройкам:

– А чё сидим? Давай, крутите!

Тут уже вполголоса матернулась вся бригада, кроме Паши Тихохода. Но даже он оторвал взгляд от потолка и посмотрел на мастера взглядом, в котором читалась вся невысказанная матерная лексика. Крутить продолжили.

Без десяти два Загрушевский привел цехового технолога. В это время бригада собиралась на автобус, что отвезет их к участковой бане. Технолог увидел ящики изуродованных гаек и пронзительным фальцетом завопил. Вопль его был долог и насыщен ненормативными лексическими пассажами. Вкратце его пятиминутная тирада заключалась в констатации трех тезисов: а) вокруг одни дебилы (этот тезис был повторен раз двадцать, видимо, чтобы дебилы его окончательно усвоили); б) если гайка рвется, значит, либо неправильно выставлено усилие ключа, либо не та гайка, что по версии технолога является выводом очевидным и элементарным; в) за испорченную цеховую собственность кому-то придется заплатить. Услышав про расплату, Триппер округлил глаза, поджал толстые губы и возмущенно посмотрел на бригадира Кобчика. Александр Иванович стоял возле балки, зажав рыжими усами неизменную папиросу. Он снял спецовку и остался в одной майке. Пот струями стекал по его лицу и шее, мышцы рук от тяжелой работы набухли, выступили синие вены. Он спокойно встретил возмущенный взгляд Триппера, устало посмотрел на технолога и справедливо подытожил:

– Заебали, ’мля!

После чего развернулся, кинул на плечо спецовку и пошел к цеховому автобусу. Следом за ним, бормоча что-то злое, шел Костян Логунов, за ним, тяжело вздыхая, плелся Серега Гоменюк. Завершал процессию молчаливый и задумчивый Паша Тихоход.

Автобус привез рабочих на баню. Серега долго стоял под струями душа. Казалось, горячая вода смывает с него не только сегодняшний пот, но и обиды с неудачами последних дней. Он почти уверился, что утреннее происшествие с вертухаями не более чем недоразумение. Ведь он так ловко попал в конвертерный цех, что никто и не заметил его опоздания, да и на работу он ехал на трамвае № 14! И пускай объяснение было не совсем логичным, но молодому бетонщику очень хотелось в него верить. Верилось в него минут пятнадцать. А затем в баню зашел Триппер, уничижающе посмотрел на обнаженного Серегу и гулко прогудел:

– Гоменюк, завтра утром едешь