Плещущийся - Андрей Скабичевский

понимала, для чего он её отвлекает, но всегда изображала искреннее удивление. Во-первых, положение обязывало подыгрывать шефу, а во-вторых, она находила в этом некое тайное удовольствие, словно актер-эпизодник, попавший на первый план волею сценария. Не зря старина Шекспир говорил, что весь мир – театр.

– Вот, пожалуйста, – Валентин Валентинович указал ладонью в сторону Сереги, – бетонщик с четвертого участка Гоменюк. Вчера был отмечен службой охраны как опоздавший, – ну, хоть не «опоздун», – и с перегаром.

– Всего ноль шестнадцать промилле! – вклинился Серега в монолог, пытаясь этой информацией как-то себя оправдать.

Начальник цеха недовольно глянул на него, Щавель тут же понял, что прерывать монолог нельзя и замолк, окончательно стушевавшись.

– Просит его не увольнять, просит дать второй шанс, – продолжил Корзон и, слегка нагнувшись к секретарше, добавил тоном, подчеркивающим важность сказанного, – хочет быть газорезчиком!

Никаким газорезчиком Серега быть не хотел, он даже слова такого не произносил. Говоря о смежной профессии, он вообще-то надеялся стать сварщиком. Сварщику гораздо легче – кабель раскрутил, поварил, кабель скрутил. Ну, пачку электродов еще захватил. А газорезчику нужно тягать шланги, баллоны с газом, бачки с керосином, редуктора, сопла, мундштуки, ключ разводной, в конце концов. Это не считая основной тяжелой и ответственной работы, особенно при демонтаже, когда приходится резать непонятно насколько прогнившую конструкцию, зачастую в очень неудобной позе. Но в данной ситуации торговаться Щавель не смел, наоборот, несколько раз упоминаемое слово «газорезчик» давало ему надежду остаться в цеху, пускай немного и в другом профессиональном качестве.

Секретарша внимательно оглядела потенциального газорезчика с ног до головы, поцокала языком и сердобольным тоном выдала:

– Валентин Валентинович, ну дайте мальчику шанс. Пусть докажет свою полезность цеху, – при этих словах Корзон важно закивал. Секретарша за долгие годы работы прекрасно научилась понимать актерские образы начальника и сейчас идеально играла свою второстепенную роль. Как бы почувствовав это, чуть повысив голос, она торжественно и сурово продолжила, глядя на Гоменюка, – Только смотри, не подведи цех!

Серега согласно закивал. Хотя фраза вроде как была сказана ему, но на самом деле её тайным адресатом являлся Валентин Валентинович. У хорошего начальника все подчиненные радеют за дело – то есть за цех, – вот что она на самом деле означала. Фраза Корзону понравилась, он удовлетворенно кивнул секретарше и по-отечески покровительственно посмотрел на провинившегося рабочего.

– Один-ноль в твою пользу! – начальник цеха дал торжественную, но короткую коду сцене в приемной, и, заложив руки за спину, неторопливо вышел в коридор. Серега растерянным спутником следовал за ним.

В коридоре было на удивление пусто. Лишь в дальнем углу ожесточенно натирала шваброй лиловый линолеум невысокая уборщица предпенсионного возраста. Корзон слегка поморщился – драматическое действие нуждалось в продолжении, но уборщица не очень подходила на роль персонажа, способствующего фабульному развитию. Однако, как завешал великий Фредди – show must go on, так что Валентин Валентинович, за которым нога в ногу следовал потенциальный газосварщик, направились к ней. Видя, что по коридору в её сторону фланирует сам начальник цеха, уборщица еще ожесточеннее стала затирать линолеум, грозя протереть в нем дыру. Каково же было её удивление, когда Валентин Валентинович перебил её ритмичное занятие неожиданным вежливым монологом:

– Елена Петровна, вот хочу с Вами посоветоваться относительно судьбы этого молодого человека.

За четыре года, что Елена Петровна мыла полы в конторе, советовались с ней всего один раз: женщина из бухгалтерии спрашивала, как правильно нужно топить котят. При этом ссылаясь одновременно на неустроенность домашнего быта, не позволяющего выращивать наследие любимой кошечки, случайно полученное из-за не вовремя закрытой входной двери, и тонкую душевную организацию, которой претило умертвлять Божьих тварей, явно намекая на то, чтобы уборщица взяла на себя эту нелегкую миссию. Услышав, что сам начальник цеха хочет с ней посоветоваться, уборщица стала по стойке «смирно» и вылупила глаза. Между тем Корзон продолжал:

– На него пришла бумага. Он опоздал на работу, да еще был с перегаром, – при этих словах Серега дернулся, пытаясь снова ввернуть про допустимое количество промилле, однако не стал. Во-первых, он уже понял, что прерывать начальника нельзя, а во-вторых, по выражению лица уборщицы догадался, что вряд ли его информация будет оценена по достоинству. Услышав вторую фразу начальника цеха, Елена Петровна сделала лицо еще страннее, а глаза вылупила на максимум, абсолютно не понимая, что от неё хотят. Валентин Валентинович, видимо, это понял, поэтому следующую фразу сказал медленным вкрадчивым тоном, выделяя тоном нужные слова:

– Но мальчик хочет исправиться, стать газорезчиком и работать дальше в нашем цеху. Как Вы считаете, его нужно уволить или не надо увольнять?

«Не надо увольнять» Корзон произнес с особым нажимом, почти по слогам, чуть наклонившись к лицу уборщицы и пристально глядя ей в глаза. До той, видимо, дошло, что от неё ждут ответа, она как-то судорожно сжалась и, глядя в потолок, сдавленно просипела со странной интонацией, по которой было непонятно, то ли она считает, что нужно дать Гоменюку второй шанс, то ли просто повторяет услышанную часть фразы:

– Не надо увольнять.

Валентин Валентинович удовлетворенно выпрямился, видимо, большего от уборщицы не стоило и ожидать, и опять заложив руки за спину, направился в противоположную сторону коридора, не забыв добавить: «Два – ноль!» Серега удовлетворенно засеменил за ним. Уборщица еще какое-то время постояла «смирно», потом шумно выдохнула, глаза приобрели нормальный размер, она удивленно посмотрела по сторонам, как бы спрашивая у стен, а что это вообще было, но не найдя ответа, смочила в ведре тряпку и продолжила затирать до дыр линолеум.

Корзон стремительно несся по коридору, действие начало его всерьез захватывать. Заходить в кабинеты и отвлекать людей от работы из-за нехватки драматизма не хотелось. Все-таки Валентин Валентинович четко понимал, что он в первую очередь начальник цеха, а лицедейское амплуа не более чем хобби. Походив по коридору взад-вперед с семенящим за ним то ли еще бетонщиком, то ли уже газосварщиком, Корзон все-таки дождался, когда в одном из кабинетов хлопнула дверь, и ринулся на звук. Щавель нехотя ломанулся за ним. Он не понимал, сколько нужно голосов от «коллектива», дабы его характеристика была полной, но счет два – ноль считал весьма комфортным. Звук хлопающей двери издал какой-то низенький, щуплый, с какими-то пубертатными усиками инженеришка лет тридцати пяти в стираных джинсах, в мелкоклетчатой рубашке с закатанными по локоть рукавами и огромными на фоне субтильного тела очками в роговой оправе. В руке инженеришка нес огромный чертеж, безрезультатно пытаясь сложить его складочкой к складочке. При виде сего очкастого несуразия Валентин Валентинович сбавил шаг и уже степенно