Сеньора - Жозе де Аленкар

– Боже! – воскликнул Фернандо, схватившись за голову. – Что еще нужно от меня этой женщине?! Неужели я еще недостаточно оскорблен и унижен? О, какое удовольствие доставляет ей эта месть! Как можно быть столь бесчеловечной? Она знает, что грубое оскорбление ожесточает душу, если эта душа бесчестна, и вызывает в ней возмущение, если она не утратила достоинства. Но нет для живой души большей пытки, чем это облеченное в изящную форму оскорбление; эти мнимые внимание и обходительность, за которыми кроется насмешка; эта показная щедрость, за которой стоит наивысшее презрение; это мучительное унижение, причиняемое среди улыбок и роскоши, о которой мечтает весь свет. Будь я подлецом, не имеющим чести и лишенным благородных порывов, я бы так не страдал! Нет, я не тот, кем она меня считает!

Голова Сейшаса склонилась под тяжестью этих мыслей.

– Мне остается уповать только на смирение; я верю, оно не оставит меня, каким бы тяжелым ни было мое испытание.

Следующие дни медового месяца не отличались от первого. Затем для молодых наступила новая пора, когда первые восторги утихают и новобрачные, особенно муж, могут вернуться к своим привычным обязанностям.

На пятый день после свадьбы Сейшас появился в конторе, где коллеги засыпали его поздравлениями, радуясь его удаче. Они считали появление Сейшаса не более чем коротким визитом. Если, когда он был беден, о его присутствии свидетельствовали разве что записи в табеле прихода и ухода, то теперь, разбогатев, сделавшись миллионером, он, конечно же, должен был оставить службу или, во всяком случае, перестать появляться в конторе, сохранив за собой место исключительно для почета, как это нередко делается.

Однако, к великому удивлению коллег, Сейшас начал прилежно работать. Он приходил в контору ровно в девять утра, уходил не раньше трех часов дня и все это время посвящал работе; даже когда коллеги предлагали ему сделать перерыв, он отказывался, не отвлекаясь ни на разговоры, ни на курение.

– Послушайте, Сейшас, служба нужна, чтобы на жизнь зарабатывать, а не чтобы эту самую жизнь гробить! – сказал его товарищ, в двадцатый раз повторяя эту шутку.

– Я много лет жил за счет государства, мой друг, теперь пришло время отдавать долги!

Нельзя было не заметить перемен, произошедших в характере Сейшаса. К обычным для него учтивости и утонченности манер прибавилась несвойственная ему прежде серьезность, которая придала ему благородства и солидности. Как и раньше, на его губах появлялась улыбка, но теперь вместо прежней беспечности она выражала задумчивость.

Считается, что после женитьбы мужчина вступает в настоящую жизнь; создавая семью, он берет на себя самую большую и серьезную ответственность. Однако в наши дни этому важному шагу не придают должного значения; многие вступают в брак с теми же легкомыслием и спокойствием, с какими путешественник выбирает отель, чтобы остановиться на ночлег.

По этой причине новые привычки Сейшаса, столь непохожие на те, которые он имел, когда был холост, его коллегам показались странными. Полагая, что супружество не может так резко изменить человека, они приписывали произошедшие в Сейшасе перемены богатству, а его скромность считали притворной.

Для того чтобы вовремя приходить в контору, Сейшас завтракал раньше Аурелии, тем самым избавляя и себя, и ее от занимавшей около получаса пытки, которой они подвергали друг друга, встречаясь за одним столом.

– В последнее время вы с таким усердием трудитесь в конторе! – однажды сказала Аурелия мужу. – Рассчитываете на повышение?

Сейшас сделал вид, что не заметил иронии, с которой были сказаны эти слова, и честно ответил:

– Вы правы, сейчас действительно есть одна вакантная должность, которую мне очень хотелось бы занять.

– И какое же тогда у вас будет жалование?

– Четыре конто восемьсот мильрейсов.

– Неужели вам нужны эти деньги?

– Нужны.

Аурелия залилась смехом настолько же звонким, насколько злым и язвительным.

– Не лучше ли вам поступить на службу ко мне? Обещаю вам более высокое жалование!

– Я уже ваш муж, – ответил Сейшас с непоколебимым спокойствием.

В ответ девушка вновь саркастически засмеялась, а затем повернулась к Сейшасу спиной и удалилась.

Хотя контора находилась достаточно далеко, на работу Сейшас предпочитал ходить пешком. Однажды жена, узнав об этом, спросила его:

– Почему вы не желаете ездить в экипаже?

– Я предпочитаю пешие прогулки. Они приносят больше пользы и телу, и душе.

– Как жаль, что, будучи холостым, вы не уделяли подобного внимания таким вопросам!

– Вы даже не представляете, как сильно я сам об этом жалею. Но все-таки никогда не поздно исправиться; за последние дни я многое осознал.

– А мне, напротив, кажется, что вы о многом забыли. Прежде вы понимали, что я богата, очень богата. Теперь вы принимаете меня за женщину, чей муж не может позволить себе экипажа.

Фернандо закусил губу.

– Богатство тоже накладывает определенные обязательства. Если вы женились на миллионерше, вы обязаны соответствовать своему новому положению. Бедняки думают, будто жизнь богачей состоит из одних только радостей и удовольствий, и даже не представляют, как тесна эта золотая клетка. Вам не нравится ездить в экипаже? А мне, по-вашему, приятны все эти излишества? Ни одна власяница не принесла бы мне таких страданий, как эти наряды из шелка и тюля, которые мне приходится носить и которые постоянно напоминают мне, что я, мое существо, моя душа для света значат меньше, чем эти тряпки!

Последние слова девушка произнесла со слезами на глазах. Сейшас, забыв ее прежние колкости, посмотрел на нее с состраданием, но она вновь заговорила ироничным тоном:

– Коль скоро общество не видит во мне ничего, кроме своего творения – женщины, которую превозносят и перед которой преклоняются, – что остается мне, если не играть эту роль?

Как понял Сейшас, для Аурелии светское общество неразрывно было связано с несчастьем и честолюбием. Снова вспомнив о том положении, в котором он находился, Фернандо сказал:

– Стало быть, я бросаю тень на ваше имя, если отказываюсь от экипажа?

– Я полагала, что вышла замуж за мужчину, имеющего хорошие манеры и знающего, как должен вести себя обеспеченный человек.

– Вы правы. У вас есть все основания требовать то, чего вы заслуживаете. Кроме того, было бы подло с моей стороны отказываться от счастья, так неожиданно свалившегося на меня.

Появление доны Фирмины заставило их прервать этот диалог.

Возвращаясь из конторы, Сейшас встречался с женой в малой гостиной; если она была одна, они, поприветствовав друг друга, обменивались несколькими ничего не значащими фразами, расходились каждый в свои покои и готовились к ужину. Если же Аурелии кто-то составлял компанию, при встрече Сейшас обнимал жену за талию и с напряженным видом касался губами ее щеки. После ужина супруги гуляли по саду. Тогда они скрывались от посторонних глаз за пышной листвой деревьев, где, как казалось окружающим, обменивались нежными словами. На самом же деле Аурелия обрушивала упреки и насмешки на мужа, который обыкновенно встречал ее натиск безразличным спокойствием, в конце концов заставлявшим ее умерить пыл.

Только изредка он отвечал ей тем же сарказмом, что еще больше злило и без того раздраженную Аурелию, и тогда в ее голосе звучала безжалостная язвительность.

Остаток вечера они проводили в зале, если принимали гостей, или в малой гостиной, если были одни. Сейшас открывал книгу и читал вслух, Аурелия делала вид, что слушает. Иногда они вместе с доной Фирминой играли в настольные игры, бессмысленная монотонность которых убивала вечерние часы.

Фернандо и Аурелия были женаты уже около месяца, виделись и разговаривали каждый день, но за все это время ни разу не назвали друг друга по имени. Словно соблюдая негласный договор, они использовали в обращении друг к другу «вы», холодность которого подчеркивалась их нарочитой сдержанностью.

Однажды, когда в зале собрались многочисленные гости, Аурелия обратилась к мужу, который, стоя в окружении знакомых, разговаривал с ними.