Сеньора - Жозе де Аленкар

– Фернандо! – сказала она тогда, делая над собой огромное усилие, чтобы произнести это имя.

Сейшас в изумлении обернулся и увидел перед собой лицо жены, чья едкая усмешка противоречила нежности голоса.

– Вы меня звали?

– Да, нам следует проводить дону Маргариту. Она уезжает.

Перемены, произошедшие в Сейшасе после женитьбы, отразились также на его манере одеваться. Утонченный вкус не изменил ему, он по-прежнему носил изысканные наряды, но щеголем больше не был.

Его костюмы всегда были безупречно скроены, однако теперь он не гнался за последней модой; он выбирал лучшие ткани, но отказался от броских цветов, предпочитая им более скромные и избегая ярких сочетаний.

Аурелия заметила не только эти изменения, придававшие мужественности элегантному Сейшасу, но и другую особенность, которая ее насторожила: Фернандо никогда не носил украшений, полученных им в качестве свадебного подарка.

Между тем от слуг Аурелия узнала об одном обстоятельстве, которое она тотчас соотнесла со своими предыдущими наблюдениями.

Одной из служанок Аурелия велела раздать остальным свои старые украшения и поношенные платья, которые сама больше не желала носить.

– Госпожа, какая вы щедрая! – сказала невольница и продолжила со свойственной любимым служанкам непринужденностью: – Не то что ваш бережливый муж. У того все под замком – даже мыло!

– Ни тебя, ни других не должны занимать привычки вашего господина! – сурово пресекла ее Аурелия.

Ей очень хотелось обо всем расспросить служанку, но она не поддалась этому желанию, поскольку считала, что госпоже не подобает допускать фамильярности в обращении со слугами.

Аурелия не стала задавать служанке вопросов, но решила сама выяснить, по какой причине Сейшас заслужил репутацию скряги в глазах кухарок и кучеров.

V

На следующей день, после завтрака, Аурелия вспомнила о своем вчерашнем намерении. Ее муж уже был в конторе; слуга, убрав его покои, ушел, а значит, ей ничто не мешало осуществить задуманное.

Она повернула ключ в замке двери, которая месяц назад закрылась между ней и мужем; легким движением откинула портьеру из синего шелка; заглянула внутрь, чтобы убедиться, что комната пуста; а затем с трепетом и волнением, казавшимися ей детскими, перешла на ту часть дома, где ни разу не появлялась после замужества.

Какие волшебные часы провела она там перед свадьбой, когда обустраивала и украшала покои, предназначенные для человека, с которым ей предстояло навеки соединить свою жизнь, пусть даже между ними была пропасть, должно быть, непреодолимая!

Чувств, которые тогда охватывали ее душу и всецело владели ею, она сама не могла определить – настолько они были необычны и противоречивы.

Она лелеяла жестокий план утонченной мести за свою обманутую любовь, предвкушая едкое удовольствие, которое получит, унизив оскорбившего ее человека тем, что купит его. Однако в другие часы, забывая о мести, она предавалась прекрасным иллюзиям. Она жаждала любви и, не находя ее в действительности, большими глотками пила ее из золотой чаши, которую преподносила ей фантазия. Тогда она видела себя рядом со своим идеалом и переживала моменты сладостного счастья.

Опьяненная этим счастьем, она с особым старанием украшала залы и кабинет, мечтая, что там будет жить тот единственный мужчина, которого она любила и который ответит ей взаимным чувством. Ей хотелось, чтобы в каждом предмете элегантно обставленных комнат ее возлюбленный чувствовал ее трепетную душу, которая словно вместила бы его в себя, присутствуя во всем вокруг.

Теперь эти комнаты и предметы напомнили Аурелии о ее былых мечтах и горячих чувствах.

На мгновение она поддалась колдовской силе воспоминаний, встававших перед ее глазами, подобно жемчужиной дымке тумана, которая заслоняет яркое солнце и смягчает жар его ослепительных лучей. Однако в памяти она воскрешала не события, произошедшие в действительности, а былые мечты.

Когда же ее иллюзии рассеялись, Аурелия окинула комнату внимательным взглядом.

На столешнице туалетного стола не было ни одной вещи, которые она расставляла собственными руками. Казалось, будто стол только привезли из магазина. Шкафы, комоды, бюро были закрыты на ключ и имели такой вид, по которому можно было догадаться, что ими не пользовались.

– Так вот в чем дело! – прошептала она. – Слуги не знают истинных мотивов, которые движут Сейшасом, и поэтому считают, что он скуп.

Когда Аурелия мечтала выйти замуж за любимого человека, одна из ее самых милых причуд заключалась в том, чтобы сделать парные ключи ото всех дверей и замков в доме. Прислушиваясь к голосу своей самоотверженной любви, она считала, что две души, соединенные навеки, должны принадлежать друг другу безраздельно и не могут иметь секретов одна от другой.

Собрав на два золотых кольца две одинаковые связки ключей, она улыбнулась, представив, как в первую брачную ночь, когда ее муж станет перед ней на колени, она протянет ему свои руки, попросит его подняться и скажет:

– Я вручаю тебе ключи от своей души и от своей жизни. Я принадлежу тебе и прошу тебя лишь об одном счастье: позволь мне всегда быть твоею!

Но мы уже знаем, какой крах потерпели эти прекрасные мечты.

Никто из окружающих даже не догадывался, как страшна была бездна отчаяния, в которую погрузилась душа Аурелии, когда ее постигло это разочарование. Никому девушка не раскрывала своей тайны, и поэтому всем вокруг казалось, будто ей неведомы иные чувства, кроме безмятежных любви и радости.

Когда Аурелия открыла ящики своими ключами, ее догадки подтвердились. Все – украшения, флаконы духов, туалетные принадлежности, одежда – лежало завернутым в бумагу, в которую было упаковано в магазине.

– Что это значит? – шепнула девушка, желая найти ответ на этот вопрос. – Презрение к роскоши? Нет, не может быть! За этим что-то стоит, здесь есть какое-то намерение… Сначала экипаж, теперь это!..

Подумав еще немного, она произнесла:

– Я не понимаю.

Недоумение Аурелии было объяснимо. Если своей умеренностью Сейшас хотел выразить пренебрежение к богатству, полученному после женитьбы, он был просто смешон, поскольку свадебные подарки были лишь незначительной и символической частью приданого, ради которого он расстался со свободой.

Дверь в спальню Сейшаса была закрыта. Аурелия открыла ее своим парным ключом.

Там она увидела комод, заменявший Сейшасу туалетный стол, а на нем – дешевые щетки и гребни.

– Теперь мне все ясно. Он хочет меня унизить.

После ужина, когда супруги гуляли по саду, Аурелия сорвала розу и, держа ее в руке, проводила ее лепестками по своей бархатистой щеке, еще более нежной, чем цветок.

– Сегодня я заходила в ваши покои, – сказала она мужу, стараясь, чтобы эти слова прозвучали как можно более равнодушно.

– Ах! Неужели вы удостоили меня подобной чести?

– Как вам известно, хозяйка дома обязана знать обо всем, что в нем происходит.

– Не только обязана, но и имеет на это полное право.

– Да, как ваша супруга, я обладаю этим правом; этим и некоторыми другими.

– Не смею этого оспаривать, – ответил Фернандо.

– Вот и прекрасно!.. Уверена, что мы с вами поймем друг друга.

Если бы кто-нибудь услышал этот диалог со стороны, он не заподозрил бы в словах супругов ни враждебности, ни вызова. Исполнители главных ролей этой необычной драмы достигли такого совершенства в умении скрывать иронию за изящными фразами и любезностями, что истинный смысл их слов был недоступен для посторонних.

Дона Фирмина часто подходила к Аурелии и Сейшасу, когда их словесная дуэль была в самом разгаре, и всякий раз ей казалось, что муж и жена нежно любезничают, хотя на самом деле они обменивались едкими намеками.

Помедлив несколько мгновений, Аурелия взглянула мужу в лицо и спросила:

– Что вы сделали с вещами, которые стояли на туалетном столе?

Сдержав порыв оскорбленной гордости, Сейшас ответил с презрительной