Венгерский рассказ - Клара Бихари

позиционную борьбу. Шани не спешил с завершающим ударом, играл осторожно; прищурив глаза, он внимательно следил за мячом. Лицо его приняло выражение напряженной сосредоточенности, но движения были легки и изящны, как обычно. Майор почувствовал, что перед ним как бы другой игрок, человек, который желает победить во что бы то ни стало. Шани — это было уже заметно при счете семь — три — отказался от внешних эффектов и игры на публику, не рисковал и сразу выиграл четыре очка.

Подача перешла к нему. Было ясно, что он избрал совершенно новую тактику. Теперь он не атаковал противника длинными драйвами на край стола, но подачи его по-прежнему были сильными и стремительными. Он давал попеременно то короткий, то длинный мяч, и майору все время приходилось прыгать взад-вперед, словно он упражнялся на скакалочке. Пока немец приноровился, гимназист успел выиграть еще три очка, проиграв два.

При очередной смене подачи счет стал, таким образом, десять — пять в пользу Шани.

Майор не изменил манеры игры, но начал нападать. Удары у него были весьма мощные и хотя не столь быстрые, как у гимназиста, но хорошо рассчитанные.

Шани применил новую тактику. Вместо комбинации «короткий-длинный, короткий-длинный», с которой можно было легко освоиться, он как бы случайно (а в действительности умышленно) предложил ломаный, капризный ритм, дезориентируя противника и сбивая его с наигранной схемы. «Длинный-длинный-короткий», затем «короткий-длинный, короткий-короткий» и вдруг неожиданно снова длинный, плоский драйв.

При счете шестнадцать — девять в пользу Шани барон Липинский подумал, что теперь и он поставил бы на сына тренера. Победа Шани не вызывала сомнений. Мальчишки — подавальщики мячей замерли, разинув рты. Его преподобие бесцеремонно отстранил какую-то даму и приник к шведской стенке с внешней стороны. В зале стояла глубокая, напряженная тишина, слышалось только сухое постукивание целлулоидного шарика. В этой тишине, уже сознавая, что он проигрывает, майор медленно двинулся вперед. Он перешел в нападение, бил сильно, и его удары достигали цели. Ему удалось принудить гимназиста перейти к обороне.

— Бей! — выкрикнул сидевший на корточках мальчик. — Бей же, Шани!

— Ruhe![7] — негромко сказал обер-лейтенант.

На этот раз гимназист послушался совета.

Первый же высокий мяч он погасил молниеносным ударом. Но к этому моменту его преимущество составляло уже всего три очка.

Подавал опять Шани. Подача была сильной и быстрой. Майор вернул резаный мяч. Шани ударил. В великолепном броске немец достал мяч у самой земли. Шани ударил еще раз и еще. Майор отразил оба удара. Гимназист опять, как и в предыдущей игре, применил финт, имитируя удар. Он рассчитывал, что и на этот раз майор отскочит от стола, а он, легонько срезав мяч, положит его у самой сетки. Но финт не удался — Шани настолько вошел в ритм нападения, что не смог точно рассчитать подрезку, она оказалась слишком слабой…

Мяч попал в сетку, и преимущество гимназиста уменьшилось до двух очков.

После следующей подачи он опять ударил, но неудачно, мяч упал далеко от стола.

Преимущество сократилось до одного очка… Полковник пощипывал ус, цыганочка до крови прикусила губу. У старого тренера, который по приказанию полковника уже приготовил лимонный сок для майора, от волнения начались спазмы в желудке. Тарелка со стаканом, которую он держал в руке, дрожала так, что он вынужден был ее поставить, чтобы не уронить. Его преподобие чувствовал, как в нем поднимается новая волна ненависти к немецкому майору, ко всем немцам, а поскольку его кровяное давление из-за всех политических передряг и от обилия вкусных блюд было и так слишком высоким, лицо его багровело все сильнее. Даже суконный фабрикант, который до сих пор наблюдал за игрой безо всякого интереса, стал дышать так тихо, что дыхания его не уловил бы самый чувствительный индикатор.

В наступившей тишине майор вдруг сильно ударил по мячу из низкого положения. Шани не ожидал этого удара, и для защиты ему оставалось одно — контрудар.

Контрудар удался — мяч со свистом промелькнул над самой сеткой, майор даже не шевельнулся.

— Превосходная реакция! — пробормотал полковник, пока старик тренер ходил за укатившимся в дальний угол зала мячом.

Подавать продолжал Шани. Он не хотел рисковать (для победы ему недоставало всего одного очка, а майору трех) и опять начал накатывать мяч: «короткий-длинный, короткий-длинный». При первом же высоком отскоке майор изловчился и погасил. Мяч стремительно пролетел мимо, едва-едва задев край стола. Ни зрители, ни судья не могли этого заметить, никто, кроме самого Шани. Обер-лейтенант уже встал, чтоб объявить гимназиста победителем.

Шани жестом остановил его.

— Стол задет, очко майора, — сказал он.

Переводчик мгновенно перевел, хотя никто его не просил об этом.

Майор с минуту стоял не двигаясь, уверенный в том, что первый сет он проиграл. Затем пробасил наконец — и в голосе его прозвучало искреннее уважение к противнику:

— Благодарю вас, сударь.

При слове «сударь» губы гимназиста тронула усмешка. Он поднял взгляд на майора — можно ли подавать? Это была его последняя подача. Шани замахнулся на дальний мяч, но удар последовал короткий. Майор парировал его свечой. Шани погасил, майор срезал, гимназист ударил еще раз.

Шани опять применил финт: стремительно вышел на мяч, но лишь перекинул его через сетку. Майор в отчаянном прыжке кончиком ракетки достал этот казавшийся безнадежным мяч, но отбил его слишком высоко. Гимназист провел удар слева, майор взял.

Началась нудная перекидка.

На этот раз не выдержал майор — ударил. Задев край сетки, мяч изменил направление и упал на пол, не коснувшись стола.

Гимназист выиграл первый сет со счетом двадцать один — девятнадцать.

Полковник откашлялся и встал. Священник расстегнул верхнюю пуговицу сутаны и, пока майор маленькими глотками пил лимонный сок со льдом, несколько раз прошелся вокруг дуба на лужайке. У девочки-цыганки прическа выглядела так, будто она только что вылезла из-под одеяла, Клара, не вставая, пыталась размять одеревеневшие ноги.

Все были довольны тем, что первый сет позади.

Шани с усталым видом расположился поодаль от зрителей, напротив стола. Погрузив лицо в ладони, он сидел не шевелясь до тех пор, пока не услышал голос майора. Только тогда он поднял голову, встал и, сделав глубокий вдох, медленно выпустил воздух.

— Господин майор говорит, — перевел слова немца полковник, — что он готов продолжать.

Противники поменялись местами. Шани досталась теперь его любимая сторона. Перед началом игры взгляды партнеров встретились. Оба они, да и многие из зрителей отлично понимали, что этот сет решит все, от него зависит исход встречи. Майор рисковал большим — в случае проигрыша он оказывался побежденным; если же проиграет Шани, у него останется в запасе еще один сет.

Но гимназист,