Сеньора - Жозе де Аленкар

не хочет делить внимание друга, подобно тому как не отдает в чужие руки дорогих сердцу предметов или любимого питомца. В детстве я ни с кем не делилась своими куклами…

Аурелия замолчала в ожидании ответа. После долгой паузы она продолжила:

– Вот вам еще один пример. Недавно в театре, когда я видела, как Аделаида Рибейро шла с вами под руку, я вас ревновала. И вместе с тем, как вам хорошо известно, я вас не люблю и не могу любить!

– Это неопровержимое доказательство. А вы говорили, что не верите в физиологию! Хотите, я назову вам более точное определение? Ревность – это переживание хозяина о том, что ему принадлежит.

– Или кто! – добавила Аурелия зло.

– О любом предмете, который находится в его собственности, – настаивал Сейшас, – будь то предмет одушевленный или нет.

– Моему предположению есть и другое доказательство. Вы так много любили, но ревности никогда не испытывали, – вы сами только что признались мне в этом.

– А поскольку ревность – это признак гордости, или, иными словами, чести, логично предположить, что…

– Логично, но я не нуждаюсь в логике. Лучше прочтите мне какое-нибудь свое стихотворение. Например, «Каприз».

III

Вечера, или, как Алфредо Морейра называл их на французский манер, суаре, в особняке Аурелии были приятнее, чем придворные балы.

Танцуя вальсы и кадрили, гости Аурелии не исполняли неистового галопа или замысловатых танцевальных па, выделывая которые танцоры вертятся, как волчки, или скачут, будто их покусали тарантулы. Обходясь без излишнего шума и неловких моментов, когда танцующие пары сталкиваются друг с другом, вечера Аурелии всегда были полны приятного оживления и веселья.

Такого результата хозяйка дома добилась весьма изобретательным способом. Когда молодые люди, которые должны были задавать тон вечеру, разойдясь под различными предлогами, не спешили приглашать дам и выходить с ними в центр залы, Аурелия объявляла «кадриль супругов».

Как следует из названия, в этом танце участвовали только супружеские пары. Отказаться не мог никто; Аурелия возражений не принимала, даже если гости ссылались на возраст или плохое самочувствие. Девушка была непреклонна, и невозможно было устоять перед ее любезной настойчивостью. Вынуждая всех повиноваться одной из своих прихотей и выполнять свой каприз, Аурелия делала это настолько тактично, изящно и обходительно, что ни у кого не возникало желания ей перечить.

Когда танцевать выходили преклонного возраста дамы и господа, а также благоверные, давно отвыкшие ухаживать друг за другом, на всех лицах, в том числе у самих ревматических стариков, появлялись улыбки. Почтенным матронам в глубине души нравилась выдумка Аурелии, позволявшая им вновь почувствовать себя молодыми, хотя, придерживаясь строгих нравов, они не сразу соглашались танцевать.

Холостяки, напротив, получали щелчок по носу, поскольку пропускали танец, теряли прекрасных партнерш, которых выбирали из числа замужних дам, и, кроме того, были вынуждены выслушивать сетования незамужних девушек, оставшихся в стороне, поменявшись местами со своими матерями.

Именно поэтому, опасаясь стариковской кадрили, молодые люди начинали танцевать, как только смычок в первый раз касался струн скрипки, и весь вечер поддерживали общее оживление, избавляя Аурелию от необходимости упрашивать их пригласить дам на танец.

Лизия Суарес говорила, что Аурелия затеяла все это, только чтобы танцевать с мужем, в которого была безумно влюблена.

На вечерах Аурелии стал появляться Эдуардо Абреу, которого уже давно не видели в свете. Аурелия принимала его особенно радушно и всегда оставляла для него одну кадриль, отказывая многим другим поклонникам.

Однажды, закончив танец, она прохаживалась по зале под руку с Эдуардо. Увидев их, Алфредо Морейра в свойственной ему манере говорить намеками заметил:

– Какая сентиментальная ретроспектива!

– Простите, я не понимаю ваших слов, – ответил его собеседник.

– Разве вы не знаете, что Абреу был пылко влюблен в Аурелию и наделал немало сумасбродств, пытаясь убедить ее стать его женой?

– Теперь понимаю.

– Тогда она отказала Абреу, потому что любила Сейшаса, но сейчас, выйдя замуж за последнего, она, вероятно, решила одарить любовью этот одинокий, оставленный всеми цветок.

– Весьма возможно!

Этот диалог произошел на искусственной аллее, которую накануне каждого званого вечера создавали, выставляя в гостиной пальмы, акации и магнолии в керамических кадках и в деревянных ящиках.

Находившийся неподалеку Сейшас, сидевший на скамье в тени чинары и куривший сигару, услышал разговор двух светских львов. Взглядом он нашел Аурелию, ставшую предметом их насмешек. Она разговаривала с Абреу ласково и нежно, как прежде говорила с Фернандо, когда зарождалась их любовь.

– Она влюблена в него! – прошептал Сейшас.

Больше он ничего не видел: Аурелия и Эдуардо покинули залу, а сам Сейшас погрузился в глубокие раздумья. Он очнулся, только когда неожиданно услышал голос жены.

– Я всюду искала вас! – сказала Аурелия, садясь рядом с ним и обеспокоенно смотря на него. – Вам нехорошо?

– Вовсе нет, сеньора. Недавно я имел удовольствие видеть, как вы танцуете с Эдуардо Абреу.

Аурелия бросила на него быстрый и пристальный взгляд.

– Да, я танцевала с ним, как и всегда, – сказала она непринужденно. – А почему не танцевали вы?

– Я не получал от вас соответствующего распоряжения.

– Причина только в этом? Что же, я составлю вам пару… Не могли бы вы подать мне руку? – сказала Аурелия с улыбкой.

– Сеньора, излишне спрашивать разрешения. Вы приказываете – я исполняю.

Аурелия взяла мужа под руку и медленно пошла с ним по дорожке.

– Почему вы называете меня «сеньóра»? – спросила она, подчеркивая голосом ударный звук «о», как делал это Сейшас, обращаясь к ней.

– Извините, должно быть, я неправильно произношу!

– Но когда вы обращаетесь к другим дамам, вы говорите «сеньора» иначе, – сказала Аурелия, уже не выделяя звук «о» голосом. – Я заметила это даже сегодня.

– Думаю, в Португалии всегда произносят это слово так, как только что его произнесли вы; но здесь, в Бразилии, возможны два варианта произношения, от чего зависит смысл. «Сеньора» как вежливое обращение к даме звучит без особого нажима на «о», в то время как «сеньора» в значении «владычица или хозяйка» произносится с более сильным ударением, – подданные или рабы обращаются так к своей госпоже. Не подумав об этом, я допустил ошибку.

– Выходит, этим вы хотите сказать, что считаете себя моим рабом? – спросила Аурелия, пристально глядя Сейшасу в лицо.

– Полагаю, я дал вам положительный ответ на этот вопрос в тот день, а точнее, вечер, когда началось наше совместное существование; после унижения, которое я перенес тогда, мое пребывание в этом доме в ином качестве было бы для меня еще большим позором.

Аурелия ответила печальным голосом, полным чувства:

– Не настало ли время оставить реприманды? К чему эта пустая игра слов? В силу обстоятельств я и вы стали навеки чужими, поэтому у нас нет необходимости уязвлять друг друга подобными колкостями. Следуйте моему примеру: я раскаиваюсь перед вами. Вы мой муж, и только мой муж.

– То, что я сказал вам, – вовсе не пустые слова, это мое глубокое убеждение, оно серьезно, за всю свою жизнь я ни к чему иному не относился серьезнее; вскоре вы это поймете. Конечно же, под словом «раб» я не подразумеваю «домашний слуга» – это было бы нелепо. Однако, сеньора, вам должно быть известно, что в былые времена женихи выкупали невест, а даже в нашем веке в Англии после развода бывших жен продавали с молотка. Кроме того, как вы знаете, на Востоке есть наложницы, живущие в роскошных дворцах, подобно королевам…

– Одалиски?

– Да. И если раньше право покупать принадлежало мужчинам, почему в наше время и в нашем обществе его должна быть лишена женщина, если в ее руках золото, если на ее стороне этот великий законодатель и верховный судья?

Жестокие слова Сейшаса обжигали, срываясь с его губ.

– Конечно, я ваш муж! Как Шехерезада – жена шаха!

– Только вы не носите паранджи! – едко