Дневники. 1910–1923 - Франц Кафка

прямо в гостиницу, в которой всегда с удовольствием останавливался. Было почти прохладно, капли мелкого дождика залетали в карету, и, досадуя на плохую погоду, преследующую его во всей нынешней деловой поездке, Лиман поднял стекло и прикорнул в углу, чтобы подремать предстоящие ему четверть часа пути. Но поскольку дорога вела как раз через деловой квартал, покоя он не обрел, выкрики уличных торговцев, грохот телег, равно как и другие шумы, бессмысленность которых была очевидна и без особого исследования, например, рукоплескания толпы, помешали его обычно крепкому сну.

В конце пути его ожидала неприятная неожиданность. При последнем большом пожаре в Стамбуле, о котором Лиман, конечно, читал, почти полностью выгорел отель «Клингстон», где он всегда останавливался, кучер же, разумеется, знавший об этом, с полнейшим равнодушием выполнил заказ пассажира и молча привез его к пожарищу. Он спокойно слез с козел и сгрузил бы чемоданы Лимана, если бы тот не схватил его за плечи и не стал трясти его, в ответ на что кучер, правда, оставил чемоданы в покое, но сделал это так медленно и сонно, будто не Лиман заставил его, а он сам изменил свое решение.

Первый этаж отеля частично сохранился, и посредством обрешетки поверху и со всех сторон его кое‑как приспособили для жилья. Надпись на турецком и французском языках сообщала, что в кратчайшее время отель восстановят и он будет еще более красивым и современным, чем прежде. Но единственным свидетельством этого была работа трех поденщиков, которые, орудуя кирками и лопатами, собирали в стороне кучки мусора и нагружали им ручную тележку.

Выяснилось, что в руинах жила часть гостиничного персонала, ставшего из-за пожара безработным. Как только карета Лимана остановилась, выбежал господин в черном сюртуке и ярко-красном галстуке, рассказал угрюмо слушающему Лиману историю пожара, накручивая при этом концы своей длинной жидкой бороды на пальцы, отвлекшись от своего занятия, только чтобы показать Лиману, где именно возник пожар, как он распространялся и как в конце концов все рухнуло. Лиман, который в продолжение всей истории почти не поднимал глаз и не отпускал ручку каретной дверцы, хотел уже назвать кучеру другую гостиницу, куда везти его, но человек в сюртуке, воздев руки, стал умолять его не отправляться в другую гостиницу, а остаться верным этому отелю, которым он ведь всегда был доволен. Хотя это наверняка была лишь пустая фраза и никто здесь не помнил Лимана, как не узнал и Лиман ни одного из высунувшихся из двери и окон лиц служащих мужского и женского пола, он все же спросил – как человек, дорожащий своими привычками, – каким же образом он в данный момент может остаться верным сгоревшему отелю. Ему объяснили – он невольно улыбнулся тому, что кто‑то может счесть приемлемым для него такое предложение, – что для прежних гостей отеля, и только для них, приготовлены прекрасные комнаты в частных квартирах, Лиману стоит лишь приказать – и его тотчас туда отведут, это совсем близко, он не потеряет времени, и цена, поскольку ведь идет речь о любезности и все же об эрзаце, особенно низка, хотя еда, готовящаяся по венским рецептам, тут еще лучше и обслуживание еще внимательнее, чем в прежнем, в некоторых отношениях бывшем все‑таки не на должном уровне, отеле «Кингстон».

– Спасибо, – сказал Лиман, садясь в карету. – Я пробуду в Константинополе всего пять дней, на такое время я не стану устраиваться в частной квартире, я поеду в гостиницу. Но в следующем году, когда я снова сюда приеду и ваш отель будет построен, я наверняка остановлюсь у вас. Позвольте! – Лиман потянул к себе дверцу, но за ее ручку успел ухватиться представитель отеля.

– Мой господин! – взмолился он, глядя на Лимана.

– Отпустите! – вскричал Лиман, рванул дверцу и приказал кучеру: – В отель «Рояль»!

Но то ли кучер не понял его, то ли он ждал, пока дверца не захлопнется, во всяком случае, он сидел на козлах, как статуя. Представитель же отеля не отпускал дверцу, он даже энергично кивнул коллегам, чтобы те пошевелились и пришли к нему на помощь. Особенно он надеялся на одну девушку и то и дело звал: «Фини! Ну Фини! Где же Фини?» Люди, торчащие в окнах и в двери, обернулись внутрь дома, закричали все разом, забегали вдоль окон, все искали Фини.

Лиман мог бы одним толчком отбросить от дверцы человека, который мешал ему отъехать и которому, видимо, лишь голод придавал храбрости вести себя таким образом, – это понимал и сам человек и потому не решался даже посмотреть на Лимана, но Лиман в своих поездках набрался достаточно опыта, чтобы знать, как важно в чужих местах, сколь бы прав ты ни был, избегать излишнего шума, поэтому он снова спокойно вышел из кареты, не обращая внимания на человека, все еще судорожно державшегося за дверцу, подошел к кучеру, повторил свой приказ, решительно потребовал побыстрее уехать, подошел к человеку возле дверцы, взял его руку словно бы обычным жестом, но втихую так стиснул ее в запястье, что тот с криком «Фини», выражавшим одновременно и призыв, и боль, почти подскочил и отпустил ручку дверцы.

– Она идет! Она идет! – закричали из всех окон, и к карете из дома, полусклонив голову, подбежала смеющаяся девушка, прикрывая руками незаконченную прическу.

– Быстро! В карету! Ведь льет же! – кричала она, схватив Лимана за плечи и вплотную приблизив к нему свое лицо. – Я Фини, – сказала она затем тихо и, гладя, опустила руки вдоль его плеч.

«Не так уж плохо ко мне тут относятся, – сказал себе Лиман и с улыбкой посмотрел на девушку, – жаль, что я уже не юноша и не пускаюсь на сомнительные приключения».

– Это недоразумение, фройляйн, – сказал он и повернулся к карете, – я не просил позвать вас и не собираюсь с вами уезжать. – Уже сидя в карете, он добавил: – Прошу вас больше не беспокоиться.

Но Фини успела поставить ногу на подножку и скрестила руки на груди:

– Почему вы не хотите, чтобы я порекомендовала вам квартиру?

Устав от приставаний, Лиман, высунувшись, сказал:

– Не задерживайте меня, пожалуйста, бесполезными вопросами! Я еду в отель, и кончено. Опустите ногу с подножки, иначе вы подвергнетесь опасности. Кучер, вперед!

– Стой! – вскричала девушка, всерьез намереваясь вскочить в карету.

Лиман встал, качая головой, и заслонил своей плотной фигурой всю дверь. Девушка попыталась его оттолкнуть, пустив в ход голову и колени, карета закачалась на своих жалких пружинах, Лиман едва не потерял равновесия.

– Почему вы не хотите взять меня с собой? Почему вы не хотите взять меня