Повести монгольских писателей. Том первый - Цэндийн Дамдинсурэн

меня русскому алфавиту! А еще ему приходилось мне растолковывать, особенно в первые месяцы, все то, что говорили на занятиях наши преподаватели. Нередко мы засиживались с ним далеко за полночь. Словом, досталось Борису мое ученье. А кабы не он, не знаю, что из меня получилось бы. И всегда он был веселый. Я ни разу не заметил и тени раздражительности, хотя порой ему приходилось повторять мне одно и то же раз по десять. Иногда у нас в общежитии света не было, так что вы думаете? Тащил меня на улицу и заставлял читать при лунном свете. Упорный был Борис, ох упорный. Нет бумаги? Ничего, скажет, бывало, не беда, и заставлял писать на земле или на снегу. Зато я научился писать, и книги открыли мне богатый мир. Поэтому я и считаю, что Борис открыл мне глаза на очень многие вещи. Ну, я, кажется, отвлекся. Вернусь к основной теме своего рассказа.

Михаил Иванович внимательно меня оглядел и, заметив, что я даже подстриг бороду, удовлетворенно улыбнулся:

«Ну вот и порядок. Именно так должен выглядеть боец Красной Армии. — Он вытащил свои круглые большие часы на длинной цепочке. — Пора. Главком Сухэ-Батор ждет нас. Учтите, — он снова улыбнулся, — я не сообщил ему, что вы монгол. Просто сказал, что один наш солдат хочет с ним побеседовать».

Когда мы вышли из штаба, над городом стоял плотный туман и в узких улочках было совсем темно. Изредка проносились конники, и снова все стихало. Но стук копыт долго еще звучал у меня в ушах, очевидно, оттого, что так же быстро и гулко билось мое сердце. Я изо всех сил старался приободриться, но это мне плохо удавалось. Наконец мы пришли. Мой командир остановился у высоких дощатых ворот. «Меня наверняка не пропустят», — опять струсил я, завидев вооруженную охрану. Однако мой командир спокойно достал из кармана какую-то бумагу и протянул ее караульному. Тот внимательно ее прочел и, отступив в сторону, сказал: «Проходите, пожалуйста».

Он произнес эти слова по-монгольски, и они отдались сладкой музыкой в моей душе! Сколько лет я не слышал чудесной монгольской речи! Родная речь! Порой мне казалось, что я совсем забыл свой язык.

Мы вошли в здание штаба монгольской Народной армии. Тусклый свет озарял небольшой коридор с несколькими дверями по обе стороны. Проходя мимо, я услышал за одной из них громкий хриплый голос: очевидно, кто-то говорил по телефону. За другой дверью кто-то щелкал на счетах или стучал на машинке. Иногда до нашего слуха доносились приглушенные людские голоса. Внезапно одна дверь отворилась, и прямо на нас шагнул широкоплечий крепкий мужчина, похожий на борца. Он с улыбкой покосился на нас и прошел мимо. В самом конце коридора Михаил Иванович остановился и осторожно постучал в дверь.

«Входите, входите!» — ответил мужской голос глубокого приятного тембра. Командир кивком головы пригласил меня следовать за ним. Мы вошли. Из-за стола нам навстречу поднялся высокий стройный человек, тот самый, который приветствовал прибывший к Кяхту полк Красной Армии. Глаза у него были добрые, улыбчивые. Сухэ-Батор и Михаил Иванович обменялись энергичным рукопожатием, а затем Михаил Иванович представил меня главкому: «Товарищ Сухэ-Батор, вот наш младший командир, который просил о встрече с вами».

Сухэ-Батор приветливо кивнул головой. На мгновение его проницательный взгляд остановился на моем лице. Затем на чистом, без малейшего акцента, русском языке он пригласил: «Садитесь, товарищи».

Командир сел. Я приложил руку к козырьку и выпалил, разумеется, по-монгольски: «Здравия желаю, товарищ главком!»

Сухэ-Батор удивился и вопросительно посмотрел на Михаила Ивановича. А тот, по привычке жестикулируя правой рукой, пояснил: «Товарищ Сухэ-Батор, перед вами монгол. И, между прочим, с весьма любопытной биографией».

Главком удивился еще больше:

«Монгол, говорите? Да вы садитесь, товарищ, садитесь и рассказывайте все по порядку».

Я стер со лба пот и нерешительно опустился на стул.

«Ну, ну! — подбодрил меня Сухэ-Батор. — Для начала скажите, кто вы и из каких мест?»

«Я уроженец Засагтухановского аймака. Пять лет назад обстоятельства вынудили меня покинуть родину. Я долго бродяжничал по разным странам и в конце концов очутился в России. Там и вышел на правильный путь».

Я постарался быть кратким, чтобы не показаться главкому назойливым. Сухэ-Батор сидел молча, внимательно глядя на меня, и, очевидно, ожидал продолжения рассказа. Но я не знал, что еще следовало добавить, и тогда Сухэ-Батор пришел мне на помощь.

«Почему же все-таки покинули родину? — мягко спросил он. — Просто так или были на то причины? Если можно, расскажите».

«От вас мне скрывать нечего, — ответил я и начал рассказывать все по порядку. — Пять лет назад я поджег юрту, в которой находился наследник нашего хошунного князя, и он сгорел вместе с юртой. За это меня бросили в тюрьму и каждый день подвергали жестоким пыткам. Меня собирались казнить, но накануне казни друг моего покойного отца помог мне бежать, и я провел несколько лет в странах, что лежат к югу от Монголии. Потом вернулся было, да, узнав, что меня все еще разыскивают, ушел на север и забрел на русскую территорию. Там некоторое время я был поденщиком в одной деревне. Потом меня насильно мобилизовали в белую армию. Я оттуда дезертировал и по счастливой случайности попал в ряды Красной Армии. И вот я вернулся на родину».

Я умолк и задумчиво потупил голову. Сухэ-Батор помолчал немного, а потом тихо спросил:

«Скажите, почему вы решились на поджог?»

«Князь отнял у меня любимую девушку», — честно признался я.

«Ну, нынче прошли времена, когда князья безраздельно распоряжались человеческими судьбами. В нашей стране свершилась революция, народ обрел свободу. Теперь нам предстоит построить хорошую, счастливую жизнь. Такие люди, как вы, закаленные, много повидавшие, очень нужны нашей революции, нашей Народной партии».

Разговор шел по-монгольски, и Михаил Иванович участия в нем не принимал, а тут он вдруг сказал, обращаясь к главкому:

«Товарищ Сухэ-Батор, наш Балсан закончил в Иркутске курсы младшего командного состава».

«Да, да, человек, который, ко всему прочему, получил специальную подготовку, чрезвычайно нам пригодится. — И снова взглянул на меня: — Так какие у вас планы на будущее, товарищ Балсан?»

«Драться с врагом до последней капли крови. За окончательную победу, за счастье народа», — торжественно, словно клятву, произнес я.

«Правильно!» — воскликнул Сухэ-Батор.

«Балсан храбрый и дисциплинированный боец», — продолжал командир полка.

Сухэ-Батор встал, подошел ко мне и, положив руку мне на плечо, сказал:

«Мужество, находчивость — замечательные качества. Для солдата это важные достоинства. Врагов у нас еще очень много, товарищ Балсан, и борьба с ними не