Путь Абая. Книга первая - Мухтар Омарханович Ауэзов

Байдалы решал, кого приглашать, куда посылать гонцов. И это было, в основном, его решение - отлучить от похоронных торжеств Кунанбая и его аулы.

Уже заполночь человек сорок сели на коней, у каждого гонца на поводке была запасная лошадь. Им выделили самых выносливых, быстрых коней, гонцы со скорбной вестью разлетелись в ночь, во все стороны. Должны были быть оповещены соседи и родственники всего Тобыкты - от ближайших Керей, Матай и до самых дальних, обитающих на окраинах тобыктинских владений родов Шор и Бошан, что у пределов Каркаралы.

На восходе солнца подвезли и поставили рядом с юртой Бо-жея самую большую, о восьми створках, белую юрту Суюндика, в которой до погребения должно было покоиться тело усопшего. Внутри траурная юрта была пуста, лишь весь пол устлали коврами. С правой стороны от входа поставили высокое ложе, накрытое черным покрывалом. На это траурное ложе и вознесли покойника, оставили до его погребения. Здесь должны были читать заупокойные молитвы.

При выносе тела Божея из его собственного дома и перемещении в траурную юрту был великий плач, раздались скорбные причитания жен и дочерей Божея, всех его домашних.

Справа от входа Байдалы собственноручно укрепил траурный стяг.

Этот стяг на конце копья был поднят в знак обета живых усопшему в том, что его достойно проводят в последний путь, в признание великого почитания его памяти, в знак печали и скорби по нему. Если бы покойный Божей происходил из ханского рода, то вывешено было бы знамя белое, голубое или полосатое. По цвету знамени определялся уровень знатности покойника. Если умирал простолюдин, то цвет стяга зависел от его возраста - по этому вопросу Байдалы советовался с Суюндиком, большим знатоком народных обычаев.

Суюндик пояснил, что по смерти молодого человека стяг полагается красный, у тела старого человека должен быть поднят стяг белый. А для человека среднего возраста, каким был Божей, траурный флаг положен быть двухцветным, полосатым - чернобелым. Такой стяг и вывесил Байдалы.

Этот траурный знак говорил об особом почитании Божея и означал, что траурный срок будет длиться в течение года после погребения - и закончится асом, большой поминальной тризной.

Совершен был еще один ритуал, освященный старинными обычаями, - после вывешивания стяга подвели к дверям траурной юрты и привязали к косякам, с разных сторон, двух коней. Один был огромный темно-рыжий жеребец с крутой шеей, на нем Божей ездил еще прошлой зимой. Другой - темно-серый, подтянутый, стройный - был взят Божеем под седло только весною этого года.

Увидев коней, на которых всеми чтимый Божей ездил совсем еще недавно, народ издал громкий вопль горя и печали. Многие плакали навзрыд, старики клонили свои головы к крюкам посохов, на которые они опирались обеими руками, иные падали на колени и, упираясь ладонями в землю, склонялись в низком поклоне.

- О, несравненный наш арыстан, лев отважный! О, родимый мой! Бауырым-ай!

И вновь Байдалы успокоился раньше других. Он подошел к темно-рыжему коню, стоявшему справа от двери.

- Друг верный! Ушел твой хозяин, оставил тебя! С кем теперь останешься? Одинокий ты, покинутый навсегда! - сказал он, достал нож, ухватил одной рукою коня за челку и резким движением обрезал ее.

Затем, обойдя лошадь сзади, ухватил ее за хвост и, с хрустом перерезая грубый конский волос, отхватил полхвоста, чуть повыше сустава задней ноги. То же самое проделал он и с темно-серым жеребчиком. Обкарнав обеим лошадям хвосты и гривы, он разнуздал их и отпустил к другим, ходившим недалеко. И сразу обе стали выделяться среди остальных. На этих двух лошадях, заметно помеченных, никто не должен был ездить.

За год они должны нагулять жир, и потом их забьют на поминальной тризне хозяина.

Байдалы посмотрел вслед лошадям и объявил для всех:

- У темно-серого хвост и грива черные, масть подходит. Пусть этот конь и будет траурным конем. При кочевке надевайте на него траурную сбрую от батыра-хозяина, пусть конь ходит под его седлом. Накрывайте его черной траурной одеждой Божея.

И это решение Байдалы не подлежало обсуждению.

После чего все акимы аулов, совместно со старшинами, во главе с Байдалы и Суюндиком, приступили к обсуждению того, сколько и какого поголовья скота пойдет на забой для предстоящей тризны по Божею.

«Смерть у богатых таскает золотые плоды, у бедных оголяет зады» - так говорится, но Божей не беден, хотя и не богат, и у него много сильных сородичей и богатых друзей, которые вместе с ним, пока он был жив, достигали общих целей, трудились и наживали. Так что они не могут предать его забвению! Разве останутся в стороне, когда друга еще не похоронили?

Эти мысли не были высказаны вслух, но каждый из оплакивавших Божея родственников и друзей думал именно так.

Все расходы они берут на себя, никак не утруждая дом Божея. Договорились между собой, что оттуда даже хилого козленка не возьмут для поминок. В течение траурного года всякий бесприютный, усталый, проголодавшийся путник, близкий и дальний, может спешиться и привязать коня у очага Божея. Их благодарные молитвы обернутся Божьей благодатью для аруаха Божея на том свете. Байдалы и сподвижники его хорошо запомнили назидания мулл и ходжа, внушавших им «исполнять все обряды по покойнику, согласно обычаям, не оставлять в забвении дух умершего», и это будет угодно Богу.

Все равно очагу Божея расходы еще предстоят, причем неисчислимые расходы! Потому и самые первые необходимые затраты должно разделить меж друзьями-соратниками Божея и его сородичами. И они, проявив необычайное единодушие и подлинное братство, не позволили себе удариться в скупость. Подобного общинного жертвоприношения - пидия на алтарь доброй традиции давно уже не происходило в степи. Смерть и похороны Божея вновь вернули к кочевникам этот высокий обряд траурного благодеяния.

Во главе с Суюндиком, Байсалом и их окружением родичи наперебой вызывались помочь, перечисляя все то, что они жертвуют из своего скота, из ценных вещей, драгоценных изделий: «я столько-то даю на похороны», «это мои приношения», «это мой вклад на помин души». На пожертвования давали - кто пару лошадей, кто верблюдицу, кто слиток серебра - жамбу, кто слиток золота или серебра в форме копыта жеребенка - тайтуяк, кто такой же слиток в форме бараньего копытца - койтуяк.

К концу траурного благотворительного собрания просчитали, что весь сбор пидия составляет несколько «девяток». Девять верблюдов - главная девятка.