Том 1. Новеллы; Земля обетованная - Генрих Манн

— Нет, зачем же?

— Ну, вот видите. Если бы он принял вас всерьез, на вас что ни день сыпались бы грубости. Вы не поверите, какой у этих людей тонкий нюх на конкурентов. Вы, мой милый, не конкурент. Все сразу поняли, что вы не станете зубами и локтями прокладывать себе дорогу в литературу и прессу, — у вас для этого слишком веселый, открытый нрав.

— С этим я, пожалуй, согласен, — заметил Андреас, прилагая все усилия, чтобы казаться скептиком.

— При вашем счастливом характере вы чрезвычайно быстро продвинетесь в театре, то есть в обществе. Там надо только казаться счастливым, и тогда счастье и в самом деле не заставит себя долго ждать. Даже ваше простодушие, или, скажем, если это вам приятнее, ваше кажущееся простодушие будет там чрезвычайно уместно. В богатых гостиных вас так же не будут принимать всерьез, как и в «Кафе Ура», а для успеха особенно важно, чтобы вас не принимали всерьез женщины! Все то, что им не понравилось бы в других, вам они простят, сочтя это милой наивностью. Вы, дорогой мой, созданы для успеха у женщин!

На этот раз Андреас посмотрел на него с явным недоверием. Но разобраться в приветливом лице Кёпфа, которое, правда, украшал подозрительный нос, было немыслимо. На всякий случай Андреас прикинулся недовольным, — только бы не показаться польщенным. Его успех у женщин, в который он, в общем, верил, нуждался еще, как ему казалось, в подтверждении. Он не позабыл горьких разочарований, которым был обязан прачке и барышне за стойкой.

— Вы сказали мне много приятного, — заметил он довольно сухо, — но я все еще не знаю, как вы представляете себе мою карьеру. Что мне делать, куда обратиться?

— Не следует также забывать, — продолжал Кёпф, не отвечая на вопрос, — что вы родились на Рейне и потому привыкли к более веселым и непринужденным нравам. В Берлине страх прослыть смешным порождает глупость и скуку, и над вами на первых порах будут благосклонно подтрунивать. Но важно одно: чтобы вас заметили.

— Что мне делать, куда обратиться? — нетерпеливо повторил Андреас.

— Как? Я не сказал? Очень просто: отправляйтесь в «Ночной курьер», попросите главного редактора, доктора Бединера, принять вас, а когда он вас допустит к себе, не уходите до тех пор, пока он по собственному почину не даст вам рекомендации к Туркхеймерам.

— Ах, Туркхеймер! Да ведь это же тот, что с Лицци Лаффе…

— Как, вы уже знаете?

— Ну, разумеется, — гордо сказал Андреас.

— Значит, поняли, что вам делать? — спросил Кёпф, на прощанье пожимая юноше руку. — Известите же меня о результатах.

Андреас охотно согласился, но втайне недоумевал, зачем, собственно, он выслушивает все эти сомнительные комплименты. Может быть, Кёпф с первой же минуты их знакомства над ним потешается. Разобраться в этом Андреас никак не мог. Впрочем, не все ли равно, раз никто другой этого не знает. В его положении, при его многообразных внутренних колебаниях и слабых надеждах выбиться иным путем, лучше всего, пожалуй, не рассуждая, внять совету Кёпфа. И на следующее же утро, высоко подняв голову, хоть и чувствуя, что душа у него уходит в пятки, он отправился к доктору Бединеру.

III

Немецкая духовная культура

На лестнице, по которой он поднимался в редакцию «Берлинского ночного курьера», его ослепил совершенно новый, но уже сильно затоптанный ковер. Редакция была богато обставлена, всюду видна была кипучая деятельность. Мимо него суетливо сновали молодые люди в забрызганных грязью брюках, в общем же очень элегантные. Наверху в большой приемной стояла целая толпа. Андреас, прижатый к стене, заглянул сквозь окошко в узкий и голый зал, где за конторками сидело около тридцати молодых людей. Одни читали газеты, другие болтали, чиня карандаши или чистя ногти.

Распахнулась дверь, и шикарно одетый господин с выбритой верхней губой и рыжеватыми бачками, в надвинутой на лоб шляпе, крикнул в приемную:

— Главный редактор еще не приходил?

Подоспевший редакционный служитель поклонился: — Сию минуту будут, господин генеральный консул! — Наконец-то, дорогой мой! — воскликнул господин и с усталой грацией протянул руку высокому элегантному человеку, который вошел с лестницы и бросил пальто и шляпу служителю. Раньше, чем за ними захлопнулась дверь, генеральный консул спросил — В министерстве иностранных дел были? Ну, что говорит министр?

Андреас почувствовал священный трепет при мысли о том, какая бездна могущества и значения скрыта в этих словах. Тот, кто находится здесь, в приемной «Ночного курьера», в известной мере уже причастен к организации, которая по своему охвату и силе не уступает государству. Доктор Бединер так же запросто бывает в здании министерства на Вильгельмштрассе, как сам министр. Министр внутренних дел, воле которого послушна вся страна, — его коллега. Посты здесь распределены в точности, как в государстве, начиная от послов во всех столицах мира и кончая толпами никому не нужных мелких чиновников, — сверхштатных сотрудников, чинящих карандаши и чистящих ногти. А высоко над этой безличной административной машиной, за оградой законов, под прикрытием своих ответственных министров, которых он назначает и смещает, царит сам великий Иекузер, владелец «Ночного курьера», конституционный монарх. Столь же не подвластный суду современников, как и другие коронованные особы, он пользуется, однако, еще более неограниченным влиянием, ибо при посредстве своего «парламентского бюро» может контролировать и обуздывать даже народных представителей. Он и богаче, ибо большая часть налогов, выплачиваемых ему подданными, то есть большая часть тех пятнадцати пфеннигов, которые ежедневно выкладывают сотни тысяч читателей, попадает в его карман.

Одна половинка двери приоткрылась, но никого не было видно. Все же толпе ожидающих сейчас же сообщился толчок, в конце концов докатившийся до Андреаса, прижатого к стене. Он поспешно сунул руку в карман, где находились его бумаги. К счастью, письмо господина Шмюке было здесь. Молодой человек уже с год не вспоминал о рекомендательном письме к доктору Бединеру от того гумплахского старичка, который увлекался литературой. В Берлин Андреас прибыл, исполненный чрезмерного благоговения к великим мира сего, и не решился сразу проникнуть к одному из них. Господин Шмюке, разумеется, почтенный либеральный бюргер, но более чем сомнительно, чтобы главный редактор «Ночного курьера» придал какое-нибудь значение его письму. Однако, чтобы рекомендация не осталась втуне, Андреас вручил письмо проходившему мимо курьеру, который с целой кипой телеграмм ожидал появления шефа. Тут генеральный консул простился с доктором Бединером, проводившим его до лестницы. Андреас робким