Том 1. Новеллы; Земля обетованная - Генрих Манн

этот искус, в конце концов добьется скромного местечка в провинциальной газете. Неужели ваши мечты ограничиваются этим? Нет, голубчик, — закончил главный редактор, — мы придумаем для вас кое-что получше. Я уже сказал, что именно мы можем вам обещать. Вы же знаете, как много значит для меня человек, замолвивший за вас слово.

Каждый раз, как доктор Бединер употреблял деловое холодное «мы», по спине у Андреаса пробегали мурашки. Он понял, что частная беседа с высоким покровителем окончена и что сейчас он в качестве безвестного просителя стоит перед лицом одного из сильных мира сего. Сам виноват: своей глупой просьбой он свел на нет весь предыдущий разговор! Он чувствовал на себе взгляд доктора Бединера, ясно говоривший, что аудиенция окончена. А теперь главный редактор уже без всякого стеснения посмотрел на часы, стоявшие на огромном письменном столе. Бедный юноша кусал губы. Он побледнел и смутился, но твердо решил: пусть лучше редакционный служитель выставит его за дверь, но он не уйдет по доброй воле, так ничего и не добившись.

«Погибать так погибать, — решил Андреас. — Если я сейчас уйду, то оставлю по себе такое плохое впечатление, что хуже и не придумаешь. Я должен получить рекомендацию к Туркхеймеру», — упорно твердил он, уставившись на светлый в цветах английский ковер, покрывавший пол. Он хотел посмотреть на картину, висевшую довольно низко, но у него не хватило духу. Он не решался поднять взор выше лакированных ботинок и белых гетр доктора Бединера, на которые с неподражаемым шиком ниспадали серые брюки. Ах, будь главный редактор просто важной шишкой, перед которой бедному юноше вроде Андреаса приходится ползать во прахе! Но он внушал ему уважение как личность; именно поэтому Андреас так и робел. От волнения у него начался шум в ушах. Тут он услышал, что доктор Бединер барабанит по краю письменного стола. Он бросил робкий взгляд исподлобья, положение становилось невыносимым. Но, к его удивлению, главный редактор вертел в руках письмо господина Шмюке. И даже, чуть улыбаясь, глядел поверх письма на молодого человека, упорство которого в конце концов, может быть, внушило ему уважение. На черный сюртук, конечно, придется закрыть глаза. Обаятельность всего облика Андреаса перевесила. К тому, же господин Шмюке был самым влиятельным избирателем среди гумплахских либералов.

— Светские связи, — начал доктор Бединер, — я, как сказано, считаю основным. И я охотно готов облегчить вам первые шаги. Постойте, я дам вам рекомендацию в один дом, где подающие надежды таланты всегда встречают радушный прием. Хозяйка дома объединяет весь цвет людей искусства. Там вы встретите влиятельных лиц. Постарайтесь усвоить тон, царящий у Туркхеймеров, друг мой!

С этими словами он протянул Андреасу визитную карточку, на которой, пока говорил, набросал несколько строк. Молодой человек вскочил. Гордый тем, что достиг цели, сунул он драгоценный конверт во внутренний карман так небрежно, словно не придал ему особого значения. Этот жест снискал, по-видимому, одобрение главного редактора, который положил руку юноше на плечо и любезно проводил его до двери. В приемной было слышно, как доктор Бединер сказал откланивавшемуся Андреасу:

— До свидания, друг мой!

«Странно, — думал ослепленный счастьем Андреас, сбегая по лестнице, — мне уже казалось, что все пропало, а тут вдруг я угодил к нему в друзья, вроде Шмюке и Полаца. Главное, не робеть», — решил Андреас, торжествуя, но вдруг на площадке лестницы так стремительно налетел на спешившего вверх человека, что обоим пришлось уцепиться друг за друга, чтобы не упасть.

— Пожалуйста, не стесняйтесь! — сказал незнакомец, держа Андреаса в объятиях. Затем он поднял цветок, выскользнувший у него из петлицы.

Несмотря на бурную встречу, у Андреаса составилось о нем самое приятное впечатление. Это был среднего роста, коренастый малый в цилиндре, одетый довольно элегантно, с той трафаретной элегантностью, которая никому не бросается в глаза. В лице его тоже не было ничего примечательного. Он мог в упор смотреть на вас пытливым собачьим взглядом и вынюхивать что ему нужно прямо у вас под носом, и это не показалось бы наглостью. Он был так жизнерадостен и добродушен, что ему, конечно, нигде не давали отпора, рассказывали все что угодно и при этом его совсем не замечали. Каких еще качеств можно было желать для репортера? Уже по тому, как он любезно отодвинул Андреаса к сторонке, чтобы пройти самому, было ясно: этот всюду пролезет и все разузнает, минуя любые преграды. У него настолько не было своей физиономии, что и столкновение с ним, собственно, не шло в счет.

Он поднялся на две ступеньки, но поторопился вернуться и сказал:

— Ах, пардон, знаете ли! Раз уж мы познакомились, не скажете ли вы, в каком настроении шеф? Ведь вы от шефа?

— Да, я был у доктора Бединера, — подтвердил Андреас.

— Что вы там видели? — спросил собеседник, и его ласковый вкрадчивый тон сразу убедил Андреаса: в его личных интересах рассказать незнакомцу, что он делал у доктора Бединера.

— Видите ли, у меня была рекомендация к главному редактору, — ответил он.

— Ага, значит новый коллега? Очень рад! — Он потряс Андреасу руку, поклонился и сказал — Кафлиш, из «Ночного курьера».

— Андреас Цумзе.

— Сверхштатный, не так ли?

— Вовсе нет, — сказал Андреас, с гордостью отвергая это предположение, как будто никогда и не мечтал поступить в редакцию сверхштатным.

— Так, значит, он предложил вам сотрудничать в «Нашем веке»?

Андреас взглянул на лукаво улыбающегося журналиста. Кафлиш счел удивление новичка ответом и продолжал расспросы.

— Слушайте, а к Туркхеймерам он вам дал рекомендацию? Ну, от души поздравляю, — сказал он в ответ на утвердительный кивок Андреаса.

При этом он так выразительно причмокнул, что в душе у Андреаса зашевелились смутные желания.

— Премного обязан, уважаемый коллега. Раз старик посылает к Туркхеймерам, стало быть, он в прекрасном настроении. Стало быть, и мне можно отважиться к нему с моими делишками! Ведь этак с голоду пропадешь: десять пфеннигов за строчку и ни гроша больше — и притом изволь поддерживать современный строй! Я, знаете ли, надумал сбежать от судебных исполнителей в Бреславль, там как раз слушается дело об убийстве на почве полового извращения. Бединер поручит мне репортажик, будьте покойны. Раз уж он с вами так любезен и посылает вас к Туркхеймерам, поверьте, он и мне не откажет. Ну-с, будьте здоровы и веселы! До свидания.

Он уже исчез наверху в приемной, а Андреас все еще смотрел ему вслед. Кафлиш, правда, его слегка шокировал, но в сущности в нем не было ничего отталкивающего. С его назойливым любопытством примиряла та откровенность, с какою он рассказывал о собственных делах.

На