Великий Гопник. Записки о живой и мертвой России - Виктор Владимирович Ерофеев

За царевичем давно охотились его враги. Обливали лицо зеленкой, тащили в суды по разным поводам, начались посадки, посадки, посадки. Но наш сказочный герой не испугался, стал богатырем, набрал политического веса.

Вот тогда и раздалась команда: убрать!

Кремль запутался в своих соображениях, что случилось с Иваном-царевичем, почему он почувствовал себя плохо в самолете, почему впал в кому. Есть разные кремлевские версии. Озвучивали версию, что он страдает хронической болезнью. Или — он притворялся. Ну тогда Иван-царевич — гениальный актер. Он играл отравленного даже в коме, на грани жизни и смерти. Много дней… Есть версия, что он сам себя отравил. Это сказочная версия, сродни гоголевской истории об унтер-офицерской вдове, которая сама себя высекла. Есть версия, что это сделали соратники Ивана-царевича, чтобы создать сакральную жертву. Наконец, есть версия, что его отправили уже на Западе. Царь же с коварной усмешкой высказался публично в том роде, что, если бы хотели убить — убили бы. Вот это поистине царский ответ!

Чем отличается жизнь в России от жизни на Западе? И там и у нас — жизнь — бег на дистанцию. Испытание. Но если на Западе это просто бег, то у нас — бег с препятствиями, и мы много времени отводим в жизни на преодоление препятствий, больше боремся с препятствиями, чем бежим. Целью Ивана-царевича было простое сокращение препятствий на пути русского бегуна. Власть же, напротив, предлагает новые препятствия. Вот суть конфликта.

В России побеждает тот, кто оседлает символ. Придя в себя в берлинской клинике, куда отправил его царь с перспективой вечного поселения на Западе, Иван-царевич провел расследование своего отравления и практически доказал, что царь не прав. Хотели убить, да, но не убили, потому что система сгнила. Промахнулись. Иван-царевич получил в подарок символ отравленных трусов и показал сказочных преследователей-отравителей (кропотливая работа по сбору материалов из интернета!) в своем ролике из Берлина.

Великий Гопник — коллекционер сказочных приключений. Ездил на сивке-бурке, лихом коне, с голым торсом. Спускался на дно морское в поисках сокровищ. Выловил перед очередными выборами щуку — это сказочный знак победы. Он вообще сакрализировал тему победы, как реальный царь. Он хочет войти в вечность как царь-победоносец.

Но Иван-царевич отвел ему роль царя-отравителя. На сказочном пространстве началась настоящая битва богатырей. Иван-царевич ударил царю по лбу роликом о чудовищно роскошном дворце. С винными полями вокруг. Хоккейным стадионом, зарытым под землю. Там и читальня есть, правда, кажется, без книг. Золотой итальянский ершик точно есть, а что царь читает, кроме донесений, я не знаю.

Иван-царевич рассчитал точно. Вернулся туда, где его отравили, то есть на родину, и был тут же схвачен своими отправителями… как мошенник, за прошлые придуманные экономические преступления. Самолет сел не в том аэропорту, где ждали его сторонники, а в другом, где его ждала полиция. Сказочно трогательная сцена прощания Василисы Прекрасной с мужем производит сильное впечатление. И уже когда Иван-царевич в тюрьме, выходит ролик о дворце.

Это сказочное самопожертвование. В плену у царя открытый и беспощадный вызов царю. Что царю делать?

Сажать надолго? Снова убивать? Вот ведь геморрой! И то, и другое вызовет окончательное превращение царя в Кощея. Ему это надо?

Единственный путь — созвать совет. Царь терпеливо выслушал болтунов. Он предложил прекрасный выход из положения. Пусть решит независимый суд. А мы подчинимся его решению. Сатрапы вышли, пораженные мудростью царя. Царя стали донимать звонки с Запада. Звонили разные президенты, большие, маленькие, толстые, тонкие. Все просили освободить Ивана-царевича. Всем Великий Гопник пообещал, что независимый суд разберется. Все сказали: спасибо!

Я не исключаю, что царь, превращающийся в Кощея Бессмертного, в случае своего поражения может обнаружить в себе комплекс Герострата и испытать желание разрушить весь тот мир, который не захотел ему подчиняться. Речь идет не о внутренних терках, а о тотальном столкновении. Ядерных средств для этого у него предостаточно.

Наступил день независимого суда. Мундир и мантия царской власти летали по воздуху вокруг клети, где сидел на цепи Иван-царевич. Иван-царевич произнес речь. Он призвал коллективного Ивана-дурака не подчиняться незаконным требованиям власти. Он призвал Ивана-дурака не бояться, а смело выходить на улицы в защиту своих прав. В зале сидели представители четырнадцати иностранных государств. Они едва удерживались от аплодисментов. Мантия и мундир пытались заткнуть глотку Ивану-царевичу, но тот докричался до народа. На голову Ивана-царевича упал каменный приговор. Весь центр города запрудили полицейские машины еще задолго до приговора. И к гадалке не надо было ходить, чтобы понять, что все кончится плохо. Но никто не знал, что кончится совсем плохо. Думал ли он до суда, что победят либеральные сатрапы и он оправится домой к Василисе Прекрасной под домашний арест есть тещины голубцы? «Ладно, — сказал себе наш герой, — Кощей Бессмертный пока остается в роли царя. Временно бессмертный. А дальше Россия сделает свой выбор».

Даже в лагере он не сдался. Либералы спорили. Зачем он вернулся? Плохой или верный расчет? Забудут его в тюрьме, переломают. Или он станет в перспективе новым Манделой? Поздней ночью в его скорбную клеть вошли двое мужчин. Великий Гопник и Маленький Ночной Сталин. Они надругались над героем. А потом вынули из него душу.

26. Мавзолей

В серый ноябрьский день, когда с неба валит снег, но до земли долетает дождем, мы идем. Темнеет. Справа меня ведет под руку антижена Шурочка, слева — младшая сестра О. Ее терракотовый шарф хлещет меня по лицу. Пятясь спиной, со шведским фотоаппаратом в правой руке, Артур-Горемыка, держа левой рукой черный зонт над головой, криво щелкает нас.

Выстрел!

Артур опрокидывается на спину. Черный зонт скачет по брусчатке в сторону Спасской башни. На ней ни звезд, ни орлов, даже ворон нет. Куранты без стрелок. А как иначе?

Стрелки стреляют с колена, как мальчики-юнкера. Мы бежим. Девчонки держат меня под руки.

— Пустите!

Но нет — они меня тащат и тащат. Мы бьемся о сырые двери мавзолея.

Я с удивлением вижу, что вместо имени Ленина на фасаде мавзолея выведено название моей родной страны. Двери морга распахиваются со скрипом. Мы — вниз. Нас заносит на поворотах. Кто там на одре? Нет, не Ленин. Женщина. Лежит, нехорошо усмехаясь.

— Мама, — бормочу я.

Девчонки подхватывают меня и запихивают с головой под мамин саван. Я чувствую маму.

— Мама, привет. Прости. Подвинься, мама!

— Что ты придумал! — возмутилась она.

— Мама, — горячий шепот, — мы до сих пор обмениваемся в семье рецептом твоего лимонного пирога. Твоя творожная пасха с цукатами,