Великий Гопник. Записки о живой и мертвой России - Виктор Владимирович Ерофеев

— Что ты несешь! Ничего себе бессмертие — пасха с цукатами!

— Мама, твоя автобиография «Нескучный сад» до сих пор вызывает споры. МИД в шоке. Это — прекрасно! Мама… я люблю тебя… мама…

— Что тебе надо?

— Мама, спаси меня!

Наши преследователи пробегают мимо, не замечая нас. Мы лежим ни живы, ни мертвы. Голоса гаснут. Об этой ли победе, мама, мы с тобой мечтали? Я осторожно вылезаю из-под савана, спрыгиваю на пол и бегу в сторону распахнутых дверей. Нет, весь я не умру. Ничего умнее я не могу придумать.

27. Эпидемия глупости

Ой-ой-ой! Что означает вся эта дурацкая история? Или я заболеваю? Слабоумие, скудоумие, маразм, Альцгеймер? — широкая платформа идиотизма. Неважно! Я написал Эразму Роттердамскому гневное письмо:

«Дорогой Эразм,

зачем ты, старый голландский петух, воспел глупость, которая захлестнула весь мир? Если бы ты не кокетничал с ней, мы бы не имели сейчас ее выхлоп!

Прости за откровенность, но это именно ты взял Глупость за руку и привел в наш мир как царицу и победительницу. Под видом шутки, желая похвастаться своей хваленой ренессансной свободой, ты льстил ей как лукавый царедворец, понимая, что обманываешь всех. Но зато, считал ты вместе с твоим адресатом Томасом Мором, это будет веселый праздник, свежий взгляд на вещи, перевернутое воображение. Я и сам увлекся твоей книжкой, которая словно случайно, как курица из-под колес телеги, выскочила у тебя из-под пера и прославила тебя на века больше всех твоих академических глупостей.

Ты зачем банализировал глупость?

Я хохотал, как безумный, над твоим высоким глумлением над человеком, которое, как мне теперь кажется, было всего-то продиктовано твоим отклонением от веры, сомнением в целях бытия. Весь твой карнавал бесстыжих старух, нелепых суждений, абсурдных идей и распрей казался мне последним словом разума. Но прошло время, и ты оказался слишком прав, так что хохот, как бараний жир, застыл у меня на губах. Так не лучше ли тебе, открывшему дверь Глупости, поискать теперь средство для ее если не уничтожения, то хотя бы обратного хода? Загнать ее назад в клеть и показывать ее в зверинце, а не числить хозяйкой вселенной!»

«Мой русский критик!

Откуда этот фамильярный тон? Мы с вами, в сущности, незнакомы, а вы мне тыкаете как мальчишке! На самом же деле, мальчишкой выходите вы! Безумец, как можно бороться серьезно с Глупостью? Это же чистая глупость — бороться с глупостью! Над ней можно смеяться, но не более того! Иначе вы впадете в невыносимый морализм, что, впрочем, не удивительно, потому что он свойствен вашей национальной литературе!

Опомнитесь и прощайте.

Эразм».

«Многоуважаемый Эразм,

ради Бога простите за грубость — я и не мог предположить, что мое письмо дойдет до вас. Честно сказать, я писал в пустоту или, может быть, самому себе, потому что глупость распространяется с невероятной скоростью, а как ее остановить, непонятно. Из какого уголка Вселенной вы мне ответили? Или это какой-то идиотский интернетовский троллинг? Но если троллинг, то я отказываюсь участвовать в балагане. Мертвые не пишут. Извините».

«Дорогой русский человек!

Ну что же вы сразу впадаете в отчаяние! Троллинг! Троллинг! Причем тут это? Неужели у вас не хватает воображения представить то измерение, где я способен существовать. Если уж вы обратились ко мне с вопросом о глупости, то объясните, что вас конкретно так взволновало».

«Дорогой Эразм,

давайте на чистоту. Если вы не подсадная утка, то кто вы теперь, через 500 лет? Что вы знаете о наших делах? Насколько они вас волнуют? От этого зависит наша дальнейшая переписка».

«Дорогой русский друг,

поймите меня правильно: проект человека включает в себя глупость. Успокойтесь и живите с этим дальше».

«Дорогой Эразм,

я бы рад жить с Глупостью, но она вышла из берегов. Вы знаете, что такое цунами? Так вот Глупость стала цунами. Она сметает все на своем пути. Вы большой шутник! В шуточной манере вы восславили глупость как двигатель жизни и прогресса. Но вот прошло полтысячи лет, и ваша очаровательная Глупость стала реальной царицей мира.

Глупость никогда не приходит одна. Она идет под руку с ненавистью. Она жеманно идет в обнимку с тщеславием. Она дружит с агрессией. Однако у вас, Эразм, глупость — союзник любви, гедонизма. Конечно, глупость сохранила свойство любовной смазки. Но ведь все дело в балансе сил. При вас глупость работала на прогресс, поскольку противостояла звериной догматике. Теперь же она — союзник энтропии.

За последние 500 лет, прошедшие после вашей смерти, главным вектором развития человека стала утрата его знания о самом себе. Чем больше он узнавал о мире, тем меньше видел самого себя. Возможно, это началось именно в ваше время, и ваша книга оказалась не только первой по счету, но и пророческой. Я не хочу сказать, что раньше, до вас, человеком руководила мудрость. Но человек жил в клетке догм и потому не мог распоясаться.

Свобода чувств сделала его глупым. Но не только! Свобода ума тоже привела его к глупости. Если человек — мера всех вещей, как утверждает Европа, то это путь к глупости.

Но и диктатура, требующая от человека служения, основанная на страхе, она тоже ведет к глупости. Выходит дело, мы окружены глупостью, мы в блокаде, и кольцо сопротивления сужается. Да и как оно может не сжаться, если глупость до последнего времени была вездесущей невидимкой, которая не рассматривалась как глобальная угроза?

И только теперь, когда глупость стала бактериологической болезнью, не менее ужасной, чем соответствующая бомба или чума, когда на всем шарике стали помирать от глупости миллионы людей, только тогда спохватились.

Не поздно ли?»

«Дорогой русский друг,

довольно странно с вашей стороны не заметить, что прародительницей глупости является ваша страна, которая давно замечена в любви к бестолковому поведению. Именно в ваших краях ум считается проявлением дьявола, вами глупость возводится в добродетель. Пока мы философствовали в Европе, пока на Востоке рассуждали мудрецы, где были вы?»

«Дорогой Эразм,

Бог с тобой! У нас была великая русская литература. Вот наши западно-восточные философы-мудрецы! Вот тебе настоящее приглашение к диалогу — их книги.

Как