Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

по широкому кругу и, уже тяжело махая крыльями, едва не цепляя их концами валуны, опять полетел вдоль склона вверх. На глазах беркутчи знаменитая птица совершала ошибку, словно какой-нибудь обыкновенный неопытный беркут. Вместо того, чтобы взмыть повыше и уже оттуда, с высоты, вновь высматривать упущенную добычу, а потом бросаться на нее сверху вниз, Карашолак снова летел над самой землей, снизу вверх, тяжело загребая крыльями воздух, едва не касаясь ими камней. Не долетев до лисьей схоронки совсем немного, обессилевший беркут почти плюхнулся на большой валун и, едва удержавшись на нем, замер с полураскрытыми крыльями. Зверь тотчас выбежал из схоронки и ловко устремился по склону вверх, уверенный, что беркут уже не сможет его преследовать. Лиса ушла.

Так сегодня Турганбай впервые испытал неудачу с охотничьим беркутом. Он подскакал к камню, на котором сидел обессилевший беркут, и спрыгнул с коня. Схватив в горсть снегу, намял его в продолговатый ледяной катышек, размером с курт, и втиснул его в раскрытый клюв птицы, с тем, чтобы Карашолак скорее почувствовал голод. Ледяной катышек стал проталкивать в зоб птицы, проминая пальцами ее шею.

Подскакали Абай и Ербол на своих подхрапывающих конях, остановились рядом. Даже не взглянув на них, не сказав ни слова, Турганбай взял на руку беркута, сел на коня и поехал прочь. Два друга поняли, что не только рассердили беркутчи, но невольно явились причиной большого позора Карашолака и тем самым унизили его воспитателя-кусбеги. И, понимая это, сильно удрученные, Абай и Ербол поехали следом.

Выбрав подходящую высотку, Турганбай вновь снял колпачок с глаз беркута и, махнув рукою Баймагамбету, дал знак, чтобы тот выгонял и травил зверя вдоль каменистого распадка. Абай и Ербол смиренно подъехали к беркутчи, но тот, заметив их, досадливо махнул на них рукой и криком остановил их:

- Стой! Куда прете, бестолковые! Кто лису должен брать, вы или птица? Чего вы вечно суетесь вперед? Стой, говорю, на месте! Ни на шаг дальше!

Смущенные Абай и Ербол остановили лошадей, стали рядом. Они выглядели как провинившиеся ученики перед наставником-хазретом. Вдруг снова послышался клич Бай-магамбета: «Кеу!» - предупреждавший о появлении зверя. И Карашолак могуче сорвался с места и взмыл в воздух, сильно махая крылами. Пошел набирать высоту, делая неширокие плавные круги. Сделал два-три круга - и набрал высоту. Теперь он летел медленно, парил почти на месте. Увидел лису, бегущую вокруг горы, у ее подножия - и резко пошел вниз, летя невысоко над склоном.

И опять Абай и Ербол, стоявшие сзади Турганбая, не выдержали и тоже кинулись на своих лошадях вниз по склону, проскочили мимо беркутчи - с криками «Упал! Упал!» - «Взял!» - «О, аруахи! Удача!» - хотя сами ничего еще не увидели и не могли увидеть. Особенно Абай - разгоряченный, азартный, как мальчишка, он не заметил, что подпруга ослабла и седло под ним съехало на шею лошади, и ему грозит падение. Но, спустившись благополучно до подножия, он наконец-то увидел, как его Карашолак впереди, на расстоянии полета пули, вступил в схватку с лисой. Это был старый лис с седым брюхом, тот самый, возможно, который недавно столь удачно скрылся от когтей беркута. Абай наконец заметил, что может слететь на землю вместе с седлом и потником, и тогда он перескочил назад, на хребтину коня, и, пришпорив его, поскакал уже без седла, которое теперь болталось на шее коня.

Красная лисица на белом снегу и черный беркут сошлись в вихре смертельной борьбы, лиса опрокидывалась спиной на снег и окусывалась, беркут падал на нее сверху, вытянув когтистые лапы. Кувыркнувшись через голову, матерый лис пытался уйти в сторону, беркут вновь настигал его, - и Абай вскрикнул в восторге торжества: «Удача! Олжа!.. Карашолак!» И вдруг он увидел картину, вспыхнувшую в его глазах, о которой и не мыслил за мгновение до этого: купание нагой белотелой красавицы с длинными черными волосами. Беркут закогтил красную лису, сбил ее на снег и сидел на ней, она билась на ослепительно белом снегу, изворачиваясь всем телом. Черные крылья и перья беркута казались ниспадающими волосами красавицы. И проскочила, как молния, стихотворная строка:

...с купаньем красавицы схож этот миг...

Эта поэтическая строка с красавицей, плывущей в ней, ушла в глубину его сознания, чтобы вновь и вновь возникать в нем, никак не имея своего продолжения...

Когда Абай оказался вблизи отработавшего беркута, с лисой было все покончено, и Карашолак сидел на ней, широко расставив ноги с вонзившимися в зверя когтями. Вид у беркута был усталый, он шевелил изогнутыми предплечиями, - словно та самая красавица из стихотворной строчки, надломив руки в локтях, поправляла и встряхивала волосы, закрывавшие ее спину.

Взяв лису в торока, охотники поднялись по заросшему кустарником склону распадка Кыргыз, в сторону горы Жани-бек. Турганбай намеревался еще раз снять колпачок-томага с беркута, стоя на вершине высотки, и после этой попытки вернуться в лагерь.

Выезжая на охоту, Абай и его спутники никогда не спрашивали у Турганбая, «куда направляемся, что будем делать». Старшой был суров и малоречив. Абай и Ербол, ничего не зная, боялись о чем-нибудь спросить. Оказавшись у высотки, имевшей название Черной сопки, Турганбай вновь назначил в загон молодого Баймагамбета, велел ему остаться у подножия горы. Сметливый, живой Баймагамбет был более по душе Турганбаю, чем Абай и Ербол, люди, мало сведущие в охоте и не приученные к простоте охотничьей жизни. Пока кусбеги Турганбай с беркутом взбирался на вершину, Баймагамбет стоял на месте и, внимательно оглядывая распадок, терпеливо ждал. Только когда Турганбай въехал наверх и, остановив коня на видном месте, снял колпачок с беркута и подал знак рукою, загонщик тронулся с места. Беркутчи обернулся к Абаю и произнес со значением:

- Вот с кем надо выходить на охоту, только с Баймагамбетом, да сбудутся его желания.

Загонщик, медленно продвигаясь по распадку, постукивал рукояткой камчи по валунам, иногда приостанавливался и стучал по луке седла. Тишина установилась в горах и горных долинах, стук разносился далеко по распадку. В воздухе не было ни дуновения, казалось, все вокруг замерло, ожидая нового взлета Карашолака. Со своей высотки Турганбай бросил взгляд в сторону ущелья, в котором скрылись два других бер-кутчи, Шаке и Смагул. И на верхнем гребне утеса, предстоящем у входа в ущелье, Турганбай увидел неподвижно стоявшего всадника и