Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

Абаю раньше не приходилось выезжать на салбурын, но вместе с друзьями и близкими он отправился бы с большим желанием.

Дней двадцать спустя Абай с участниками салбурын был на зверовой охоте. Три охотничьих шалаша были поставлены в ущелье, в горах Баканаса. Вокруг громоздились крутые островерхие утесы гряды Кыргыз, поросшие лесами по крутым склонам. Шалаши стояли под горой Киши-аулие - Младший святой, название которой было дано из-за глубокой пещеры, подходящей для отшельника, черневшей на одном плече горы, у самой вершины. В горах Чингиза была еще одна пещера, которая носила название Коныр-аулие - коричневый святой, а так как пещера на гряде Кыргыз-Шата из них двух была поменьше размером, ее и назвали Киши-аулие.

Охотничий стан был разбит у подножия, на одной из ровных площадок. Спереди по дну распадка, густо заросшего деревьями и кустарником, протекала небольшая речка. Позади шалашей поднимался отвесный утес.

В эти дни выпал первый снежок, еще мелкий и рассыпчатый. По легкой пороше началась охота с собаками и беркутом - сонар. Охотники затемно выезжали по ночному звериному следу. За десять дней охоты с одним только беркутом и гончей-тазы добыли немало лисиц. Меткие стрелки, Шаке и Башей, уходя в горы с фитильными ружьями на сошках, настреляли немало крупного зверья и завалили лагерь мясом и шкурами архаров.

Охотники ложились спать с наступлением сумерек, вставали при первых проблесках утра. Жили в суровых условиях охотничьего быта. Нукеры с утра готовили чай, после горячего чая расходились по охотам, кто по распадкам за лисами, кто в горы за архарами.

Этот день охоты начался с необыкновенной удачи. В то утро Абай еще спал крепким сном, когда, толкая его в плечо, Ербол разбудил друга. Они разместились в довольно просторном шалаше, утепленном толстым войлоком. Абай поднял голову и увидел в полутьме Ербола, тормошившего его. Ербол тихо сказал ему:

- Ты только посмотри! Что он собирается делать? - и поворотом головы, поведя подбородком в сторону, указал в глубину шалаша.

Абай повернулся и увидел, как меткий стрелок Башей, стоя под дымоходом в кровле, целится куда-то в небо из ружья. Абай не успел еще ничего сообразить, как оглушительно грохнул выстрел из фитильного ружья. Все жилье заволокло кислым пороховым дымом, ничего не стало видно. И в этом дыму, еще невидимый, стрелок Башей закричал хриплым возбужденным голосом:

- Попал! Под лопатку попал! - и метнулся к выходу.

Ербол едва успел схватить полу его кафтана.

- В кого стрелял? - спросил Ербол.

- В архара! - крикнул Башей и выскочил из шалаша, и уже снаружи тревожно возопил. - Архар матерый! С юрту будет! Валится вниз! Прямо на нас падает! Е-ей, берегитесь все!

Никто еще и двинуться с места не успел, как снаружи рядом с шалашом ряздался тяжкий удар. Дрогнула земля под ногами. Выскочив из своих шалашей, закричали нукеры Баймагамбет и Масакбай, готовившие мясо:

- Кто стрелял?

- Откуда стреляли?

- Ойбай! Я думал, прямо на нас упадет! Прямо на шалаш!

Абай и Ербол, на ходу кутаясь в кафтаны-купи, выскочили наружу. И увидели на белом снежку очертания лежавшего на боку, откинув голову с круто загнутыми рогами, громадного серого архара. Тот еще тяжело, с присвистом, хрипло дышал, поводя боком и перебирая, дергая ногами, загребавшими пушистый снег.

Башей, подскочив, прирезал его ножом.

- Ну и архар! Чисто бык! Разве такие бывают? Не больной ли он?

- Как его сюда занесло?

- Не слепой ли? Должно быть, одряхлел от старости, осторожность потерял. Сам вышел под выстрел, - предположил Абай.

Башей, только что прирезавший добычу, лишь криво улыбнулся на эти слова. Он знал цену своему меткому выстрелу. Не сдержав себя от некоторой обиды, язвительно молвил:

- Если бы этот архар был слепым, то он пришел бы днем и встал перед вами, чтобы вы, Абай-ага, с вашим Ерболом могли сами его подстрелить. - Довольный, что удачно срезал Абая, Башей говорил дальше, самодовольно усмехаясь: - Нос свой даю на отсечение, если у этого архара подбрюшный жир не будет с палец толщиной! Скажите лучше, что вы просто завидуете меткому ружью Башея. Оно у меня бьет без промаха, валит архаров днем и ночью!

Охотники сочли этот случай знаком большой удачи, ожидающей их. Зверь сам подошел к ним, стал их первой добычей дня. Да еще какой добычей! Как примета - это обещало им еще большую удачу.

- Это к добру! Будет сегодня большая добыча!

- Ей, жди трех косяков по девяти голов!

- Приводите, седлайте коней, управляйтесь поскорее с чаем! - распорядился старшой по салбурын, беркутчи Турганбай.

Шаке, который уже возился со своим беркутом, разминал ему ноги, мышцы предплечья, готовил птицу к охоте на лис, тоже бодро покрикивал:

- Хорошенько подготовьте коней! Сегодня пускаем беркутов. Будет скачка по горам.

Абай и Ербол, хотя и называли себя охотниками, но им было не угнаться за настоящими беркутчи и зверовиками, искусными горными стрелками с фитильным ружьем. Несмотря на то, что Абай и его друг изо всех сил старались не отставать от других, слушать опытных полевиков и стрелков, они вечно тянулись в хвосте и последними оказывались в седле.

И в тот день зимнего салбурын, когда архар будто сам свалился к ним с неба, друзья молча переглядывались друг с другом, стоя рядом с охотником, разделывавшим непомерно большого горного козла, прекрасно понимая друг друга без слов. И Ербол, обращаясь к старшому, Турганбаю, показал на разделываемого архара и сказал:

- Чего ты всех торопишь? Пристаешь ко всем! Поели бы куырдака из свежины!

Но у салбурын были свои законы - здесь властвует и распоряжается самый опытный ловчий и содержатель лучшей ловчей птицы. Таковым являлся беркутчи Турганбай, и ему подчинялась жизнь всех трех шалашей. Он во время охотничьей страды был непримирим, суров ко всякому полевому непри-лежанию и лености. Слова Ербола не понравились ему, в них он услышал проявление неуважения и легкомыслия к святому для него делу