Алина и Валькур, или Философский роман. Книга вторая - Маркиз де Сад

Госпожа де Бламон — опасная женщина, и с ней следует вести себя крайне осторожно; до сих пор о Софи она не говорила ничего серьезного, но я ей все-таки не доверяю... Хитрая, как паучиха, она привыкла интриговать против меня втихомолку. Нам нужно торопиться и опередить ее, иначе она публично признает Софи, твою бывшую любовницу, родной дочерью, и тогда ее сестра не станет твоей женой. Как ты понимаешь, мы вынуждены действовать решительно; если мы не покончим со всеми этими наветами, то тысячи святош станут на дыбы, узнав о твоем кровосмесительном браке; свет изобилует злодеями, предпочитающими клеймить пороки ближнего, как будто такой дешевый педантизм скроет от общества грехи не в меру суровых критиков. Итак, утром 21-го приезжай ко мне без опоздания: я сообщаю тебе эту дату заранее, чтобы ты лучше о ней помнил. Путешествие наше, вероятно, обойдется без осложнений, чего ты так опасаешься. Я поступаю как проверенный в боях генерал: атакуя неприятеля с одного фланга, я умело ослабляю его другой фланг; окончательный разгром отложим до нашего возвращения в Париж, и тогда — конец войне. Удовольствия не должны тебя отвлекать от нашей главной задачи; боюсь, как бы ты не совершил ошибку, пока я занимаюсь второстепенными деталями. Цезарь, мужчина гораздо более приятный, чем ты, отличался меньшей ветреностью и ради битвы жертвовал всеми удовольствиями. Прощай.

Письмо пятьдесят третье

ДЕТЕРВИЛЬ — ВАЛЬКУРУ

13 февраля

Мой дорогой Валькур, сегодня утром я дважды тебя навещал, однако никого не застал дома. Оставляю у привратника эту записку; он обещал сразу же передать ее тебе, как только ты придешь домой. Будь осторожен... Берегись, чтобы тебя не погубили. Какое-то время не оставайся дома один. Президент строит тебе козни; мне, к сожалению, пока не удалось выяснить его подлые замыслы, но он определенно задумал недоброе, и с таким мерзавцем следует быть крайне осторожным. Вспомни о его интересах, характере, доходах, о той безнаказанности, с которой эти мошенники обделывают свои грязные делишки, и трепещи. Я не пожалею сил для того, чтобы разоблачить истинные намерения президента. Пока же сохраняй величайшую осторожность, а также предупреди наших общих друзей. Когда тебе понадобится моя помощь, сообщи мне, и я сразу же прибегу к тебе...

И что же! Эти злодеи сурово наказывают нас за ничтожные провинности, из пустяка они готовы обесчестить, замарать грязью и погубить лучших граждан Франции, тогда как сами, являясь отбросами общества, которому они, кстати говоря, не только не приносят ни малейшей пользы, но которое они отягощают смутами и предательством и поэтому давно уже заслужили позорную смерть. При этом они ищут защиты у правосудия, меч которого осквернен их преступными руками...

О! Лучше обитать в лесах, среди свирепых медведей! Ничего другого не приходит в голову, когда наблюдаешь множество опаснейших злоупотреблений и несообразностей, царящих в наших судах. А легкомысленная публика, увлеченная комическими операми и веселыми песенками, похоже, даже не замечает всех этих безобразий!

Письмо пятьдесят четвертое

ВАЛЬКУР — ГОСПОЖЕ ДЕ БЛАМОН

Из моей постели, 23 февраля

Какое приятное утешение доставила мне, сударыня, Ваша трогательная забота о моем здоровье! Когда я узнал, что Вы и моя дорогая Алина горько оплакивали мои злоключения, я мгновенно освободился от страха и беспокойства. Короче говоря, я решил написать Вам письмо, дабы Вы убедились, что я пребываю в добром здравии, насколько то позволено человеку, получившему два удара шпагой. Раны, по счастью, оказались неопасными; мне задели верхнюю часть левого плеча, которое пока побаливает; второй удар пришелся в правую руку, но кость не была повреждена. Эта рана совсем легкая; между прочим, я держу перо в правой руке и с ее помощью намереваюсь написать Вам о вчерашнем приключении. Простите меня за погрешности стиля и неточные описания; я испытываю легкую головную боль, а рука моя чуть-чуть подрагивает.[73]

Вчера вечером я возвращался с ужина, который давала графиня де Барр. По Вашему совету, я решил какое-то время вести жизнь отшельника, и потому мне показалось уместным попрощаться с графиней. Я шел пешком... луна ярко светила в небе... около полуночи я, свернув с улицы Бюси, вышел на улицу Мазарини. И тут четверо вооруженных шпагами мужчин набросились на меня с такой стремительностью, что я даже не успел вытащить шпагу, дабы парировать первый удар. Прислонившись к стене какого-то дома, я отчаянно отбивался от преступников... Тем временем мой слуга, смелый парень, бросился к бандитам. Получив мощный удар ногой в живот, один из негодяев успокоился в сточной канаве. Слуга схватил за шиворот второго бандита, но в это время я получил вторую рану. Я понял, что меня подстерегали наемные убийцы. Стараясь ретироваться, я только отбивался от нападавших, хотя от потери крови уже не владел шпагой с прежней ловкостью... На мои крики о помощи прибежали стражники; при виде их бандиты бросились бежать, а я вложил шпагу в ножны. Слуга кое-как перевязал мои раны носовыми платками, и затем мы беспрепятственно добрались до дома, по счастью находившегося поблизости. Мой храбрый помощник также получил легкое ранение. Без заботы Детервиля холостяку Валькуру пришлось бы туго. Любезный и дорогой друг не отходит ни на минуту от изголовья моей кровати, а два лакея, которых он привел с собой, помогают мне по хозяйству.

Если бы я прислушался к советам друга, то со мной, очевидно, не случилось бы ничего похожего. Детервиль ворчит, лечит мои раны, утешает, рассказывает о Вас; разве будешь с таким товарищем вспоминать о несчастьях? Не напади на меня убийцы, мне бы, безусловно, не пришлось наслаждаться радостями дружбы, так что я отношу недавнее происшествие к приятным событиям в моей жизни.

Мы теряемся в догадках относительно мотивов вчерашнего нападения; Детервиль выдвинул версию, с которой мне не хочется соглашаться. Я не желаю верить тому, чему противится мое сердце... О других всегда судишь по себе... Ошибка, случайность — одним словом, любое другое объяснение, но не ужасные предположения Детервиля. Любовь к другу сделала его слепым Сударыня, умоляю Вас, не подражайте Детервилю... Ваша чувствительная душа содрогнется, когда Вы узнаете о предположениях, по-моему не имеющих под собой никакой почвы.

Письмо пятьдесят пятое

АЛИНА — ВАЛЬКУРУ

Париж, 24 февраля

О Небо! Что я услышала?.. От меня скрывали это известие... Мой любимый, обожаемый Валькур, кумир моего сердца, ты подвергался опасностям, а меня