Новобранцы холодной войны - Ирина Владимировна Дегтярева

знает французский, и там, во Франции, он впервые показался ей беспомощным, несмотря на огромный рост и грозный вид. Без оружия, обычно находившегося в поясной кобуре, он испытывал неуверенность. Его рука то и дело тянулась к поясу, Секо хотел положить здоровенную ладонь на рукоять «Беретты», которую предпочитал любому другому оружию. Ей нравился брат таким растерянным, она наконец чувствовала свое моральное превосходство. И даже попыталась накормить его лягушками, но он раскусил подвох и разозлился:

— Тебе и не снилось, что мне приходилось есть в горах или во время длительных выходов с базы, когда мы спасали езидов от даишевцев. Лучше и не знать. Но лягушек лопай сама. Ты тут у нас в парижанки заделалась!

Воспоминание о брате вызвало досаду. Он никогда не верил в то, что она самодостаточный человек и способна делать нечто стоящее, гораздо более стоящее, чем просто быть его младшей сестрой или доктором.

Как человек деятельный и целеустремленный уже на следующий день Кинне вызвала американку на прием. По плану Мэри надо было делать контрольное УЗИ только через две недели. Но Кинне сказала ей, что есть возможность сделать исследование пораньше.

В кабинете с жалюзи на обоих окнах в голубоватом свете люминесцентной лампы Кинне задумчиво посмотрела на сухощавую Мэри. У американки поблескивали очки в тонкой оправе, а лицо выглядело привычно доброжелательным и немного располневшим от гормональной терапии.

— Кинне, дорогая, мы собираемся съездить во Францию на недельку, там и небо другое, даже в это время года. Стамбул со своими туманами и зимними дождями уже, мягко говоря, поднадоел.

— Тебе бы сейчас ни к чему авиаперелет, Мэри. Лучше уж спокойные монотонные дожди. Для будущего ребенка лучше. У вас дома всегда весело, интересная компания, некогда грустить… Не то что у меня: работа — дом и наоборот. В промежутках походы в супермаркет.

— Приезжай в субботу вечером к семи. Будет очередная интересная компания.

Когда Мэри вышла из кабинета, Кинне охватило вдруг такое волнение и даже торжество, словно только что еще раз окончила Сорбонну. Она вдруг поняла, что ей интересно, ей страшно и интересно. Появился какой-то смысл в тусклой действительности. В самом деле — дом и работа, а тут щекочущие нервы тайны и острота ощущений.

Кинне включила все свое обаяние и в последующие две недели трижды посетила квартиру Торнтонов с окнами на Босфор. В один из таких визитов, когда хозяин на большой террасе пентхауса приготовил барбекю, к ним вдруг нагрянули еще гости.

Над дверью, ведущей на открытую террасу, загорелась красная лампочка, указывающая на то, что у входа в квартиру стоят визитеры и они настойчиво жмут кнопку звонка.

Компания, кутавшаяся в пледы, сидевшая под легким навесом на плетеных креслах — три женщины и двое мужчин — курили, выпивали, грелись около газовой лампы, установленной рядом с навесом, в ожидании еды, которую готовил сам хозяин. Пахло жареным мясом, негромко играла бразильская музыка, она доносилась из комнаты, примыкающей к террасе. Свинцовое небо еще не пролилось дождем, но висело над городом, отражаясь в Босфоре осколками на его неспокойной зыбкой поверхности.

Через пять минут Мэри привела на террасу еще двоих. Кинне взглянула на них с любопытством — видела их впервые, и возникло ощущение, что это коллеги Джеймса, попавшие к застолью случайно. Им явно хотелось что-то обсудить с хозяином, они переглядывались, перемигивались, перебрасывались вроде бы ничего не значащими фразами. Но Кинне была настороже.

Она снова услышала об аргентинце, который «действует весьма осторожно и успешно». Далее они заговорили по-испански, и Торнтон бойко отвечал. Это не удивило Кинне. Со слов Мэри она знала, что Джеймс довольно долго работал в Латинской Америке. В их стамбульской квартире в память о тех командировках находились резные фигурки и каранка — отпугивающая злых духов деревянная скульптура со страшной головой крокодила, ярко раскрашенная, способная напугать не только злых духов, но и кого угодно.

Кинне расслышала лишь несколько раз произнесенное слово «химик», остальное не поняла. Она стажировалась в Италии недолго, но это слово такое же в итальянском, как и в испанском. На террасе поднялся ветер, раздувая угли и дым с горчинкой. Кинне заволновалась, не оттого что не знала испанский, а потому что ветер мог испортить диктофонную запись, которую она вела по собственной инициативе, не полагаясь на память.

На третий день после этой вечеринки у Торнтонов Кинне обнаружила в своем почтовом ящике знакомую открытку и уже вечером прогулялась по мосту Галата с нетерпением и волнением.

Ее тронул за руку рыбак, мимо которого она проходила. Кинне вздрогнула, но остановилась рядом. Как бы невзначай облокотилась о перила моста, словно любовалась на бухту Золотой Рог, на золотое свечение закатного солнца, коснувшееся свинцовой воды. Золото плескалось в воде с ртутной рябью по золотистой поверхности.

За краем брезентового капюшона куртки Кинне увидела лицо Дияна.

— У меня есть для вас кое-что. — Она быстро сунула ему в карман флэшку с записью разговора у Торнтона.

— Никогда так больше не делайте, — сказал Диян сердито. — Нельзя выходить на встречу с материалами, если это никак не оговорено заранее.

— Мне некогда было оговаривать, — дерзко ответила Кинне. — Я думаю, это довольно срочно, нет времени ждать, когда вы назначите другую встречу. И вообще, нам надо условиться, как в таких случаях, я имею в виду срочных, мне выходить на вас. — Диян промолчал, и Кинне продолжила: — В двух словах: на флэшке беседа, состоявшаяся в доме у Торнтона между самим Джеймсом и его приятелем, которого зовут Смолл — то ли фамилия, то ли прозвище. Они про него ничего не уточняли…

— Вы сделали запись? — изумился Диян. — И так больше никогда не поступайте! Вы попадете в большие неприятности, и тогда уж мы ничем не сможем вам помочь. Лучше запоминать.

— Я бы запомнила, — усмехнулась Кинне, — но они говорили по-испански. И только позже по-английски… Я смотрю, вы недовольны всем, что я делаю.

— Напротив. Но меня напугала ваша напористость и рискованность. Так нельзя. Берегите себя. Я не стану назначать встречу на завтра, как планировал. Но больше так не делайте, никаких разговоров на мосту. Впрочем, на мосту мы встретимся еще раз, затем сменим место встречи. Обговорим это позднее. До свидания.

Кинне отошла в сторону, испытывая легкое разочарование. За ее старания ее еще и отчитали. Однако желание действовать Диян у нее не отбил. Напротив, когда-нибудь захотелось услышать от него слова одобрения.

Она почувствовала запах жареной рыбы, поднимавшийся с нижнего яруса из череды ресторанов, и это вызвало у Кинне сильнейший аппетит. Она торопливо