По острым камням - Ирина Владимировна Дегтярева

Петр поставил сумку на стол, а сам открыл пару банок с консервами. К стене кухни крепилась электрическая открывалка. Содержимое банок — курицу с овощами он вывалил на сковороду и повернул клапан на газовом баллоне, стоящем под двухконфорочной плитой. Разломил хрустящую лепешку и половину положил перед Джанант, протиснувшейся на табурет в узком проходе между обеденным столом и колонкой с посудой.

— Я без церемоний, — Горюнов расстегнул баул Джанант, напоминающий врачебный саквояж. Кожаный, потертый.

— Что ты хочешь там найти? — нервно спросила она.

— Лучше спроси, чего я не хочу там найти. К примеру, цианид, какие-нибудь дротики с ядом кураре, которыми ты меня проткнешь ненароком, когда я потеряю бдительность. Но я ее не потеряю…

Он выложил на стол черный чехол, напоминающий очешник. В нем он обнаружил стеклянный шприц и иглы к нему. Таких шприцев Петр не видел со своего советского детства, когда ему делали прививки. Да и у отца хранилась пара таких же, гэдээровских, в металлической биксе, отец ведь врач-психиатр. Он ловко пользовался этими шприцами, когда сын чем-нибудь заболевал. Особенно часто Петр не болел, памятуя об этой металлической коробке, стоящей в верхнем ящике письменного отцовского стола. Старался не сдаваться на милость победителя, стоически переносил болезни на ногах. Таскался в школу даже с температурой, дабы не услышать у себя за спиной омерзительное позвякивание этой биксы и ее содержимого.

— Зачем тебе такой раритет? Немецкий? — Он разглядел надпись о стране-производители. — Шприцы теперь не дефицит.

— В полевых условиях незаменимая вещь. — У нее начался нервный спад — опустились плечи, руки безвольно лежали на коленях, блеск в глазах потух.

Горюнов тревожно подумал, не связан ли подобный инструмент с пагубной страстишкой хозяйки. Исключить пока что он это не мог. Вполне возможно при ее образе жизни, что она подсела на наркотики или ее подсадили. Да и студенты медицинских институтов по статистике нередко грешат использованием психотропных и наркотических веществ. Многие знания, многие беды…

Если это так — все построения Горюнова полетят в тар-тарары. Агент-наркоман ему не нужен. Такому нет доверия. Он за дозу переметнется к любому, кто эту дозу предложит. Это конечно и рычаг, и возможность шантажа, но психика у таких людей непригодна для работы. Они врут, изворачиваются гораздо больше среднестатистического человека.

Однако он наблюдал за ней почти целый день и не заметил характерных примет наркомана.

Петр нашел в сумке абайи, платки, детали нижнего белья, слегка смутившие его. Несколько ампул с надписями на арабском, вспомнив, что это сильное обезболивающее. Пару записных книжек, испещренных фамилиями и датами, Петр отложил в сторону, собираясь изучить на досуге подробнее.

— Ты так сосредоточенно копаешься в моих вещах, словно мой муж, — язвительность — это все, что на данный момент могла себе позволить Джанант. Она побоялась бы высказаться резче. Теперь, когда он заговорил с ней и обозначил свои интересы, хотя бы в общих чертах, она испытала некое облегчение. Ясность, пускай и не обнадеживающая, неприятная, но все-таки ясность.

— Почему бы и нет? — задумчиво проговорил Горюнов, думая о своем. Однако, увидев ее недоуменный взгляд, понял, что именно сказал и улыбнулся. «Боливар не выдержит двоих, но троих… Почему бы и нет? Александра, Зарифа, ныне покойная, — вполне официальная жена по мусульманским законам и вот Джанант, — подумал он иронично. — Только ей ведь фиктивный брак не интересен. Потребует соблюдения супружеского долга». Горюнов, не особо усердствуя, попенял себе на посторонние и не совсем уместные мысли, но покосился на Джанант с интересом несколько другого толка, чем разведывательный.

Она отодвинулась к стене, у которой сидела, восприняв эти слова как угрозу. Но тут же спокойным тоном указала ему, что горят консервы на плите.

Петр разложил еду по тарелкам, поставил на стол и молча, вдруг помрачнев, съел, уже не глядя на девушку и не заботясь, ест ли она предложенный им поздний ужин. Джанант съела все и хлебом протерла тарелку до блеска, не зная, когда удастся поесть в следующий раз и представится ли такая возможность. Она вдруг подумала, что Макин может и убить ее, если дело примет не тот оборот, которого он ожидает.

Он снова закурил, пребывая в угрюмом настроении. Что вдруг так повлияло на него? Джанант не могла понять, подспудно ей захотелось сделать все, чтобы вернуть ему расположение духа. От этого человека сейчас зависело слишком многое. Даже с нетерпением стала ждать расспросов о ней самой, о ее отце, но Горюнов словно бы утратил к ней всяческий интерес. Потягивался и выглядел сонным.

Тарелки помыл сам, сказав, что включил газовую колонку и Джанант может принять душ, если желает. Она торопливо скользнула в ванную комнату, чтобы хотя бы ненадолго не видеть его смуглое усталое лицо с пристальным взглядом голубых глаз. Собраться с мыслями и почувствовать себя прежней, независимой от страхов и думающей лишь о благе халифата. Но что-то сломалось, и страх заполнил ее до основания. Она не готова была умереть, не хотела испытывать боль и принимать мученическую смерть. Панически боялась, что вот-вот в квартиру явятся еще люди, и допрос начнется всерьез, сопровождаемый болью и унижением. Почему он не говорит, чего хочет от нее? Он не уполномочен? Есть кто-то главнее него?

Трясущимися руками она сняла одежду и встала под душ, с опаской поглядывая на дверь. Никаких запоров изнутри на двери не обнаружила, подозревая, что их предусмотрительно сняли. Покончить с собой? Она поискала глазами бритву на полке под зеркалом, не нашла. Попыталась снять зеркало, но оно целиком приклеено к кафелю. Все это она проделала, не вылезая из-под душа, лишь отодвинув полупрозрачную желтую штору.

Опресненная вода была слишком мягкой, на вкус все же солоноватой, но усталость сняла, вызвала сонливость — все же почти два часа ночи. Джанант лихорадочно оделась, рывками натягивая одежду на влажное тело, встав спиной к двери. Осмотрела распухшее предплечье, почерневшее от разлившегося синяка. Ударил он очень крепко.

Он все еще сидел на кухне, сигарета дотлевала в одной из многочисленных пепельниц, к потолку тянулась тающая истонченная струйка дыма… При виде девушки, Петр выключил мобильный, по которому только что разговаривал с Абдулбари. Тот понял его полунамеки про необходимость «утечки» о гибели группы Джанант. Пусть и ее до поры считают погибшей. Так спокойнее, не станут искать. Есть радиоканалы, которые прослушиваются боевиками, и сирийская разведка с подачи нашей военной контрразведки знает, какие именно частоты игиловцы слушают. Среди шелухи в эфире во время радиоигры можно выдать, выказать досаду, сопровождаемую